– Действуйте, – согласился Веземан. – Мы будем здесь еще несколько дней, и я надеюсь, что до нашего отъезда мы сумеем вычислить этого предателя.
Дронго забрал список и диск и попрощался с тренером. В своей комнате он переписал содержимое диска на свой ноутбук, добавив туда всех указанных в списке людей.
«Тридцать восемь человек, из них некоторых можно исключить, – подумал он, – а некоторых добавить, обратив особое внимание на биографические данные футболистов, их годы рождения и физические параметры, число забитых голов и сыгранных матчей… Эти данные не помогут вычислить возможного отравителя, но дают представление о всей команде и ее игроках. Нужно будет более подробно поговорить о каждом с Веземаном и, конечно, со Скульским. А может, и с Чаржовым. Хотя Скульский вне всяких подозрений, он появился здесь уже после двух отравлений Епифанцева, а Чаржов может оказаться одним из самых главных подозреваемых.
Кажется, Веземан говорил, что начальника команды тоже не было с ними в обоих случаях, когда травили Епифанцева. Но это еще не гарантирует алиби самого Михаила Арташесовича Бабаяна. Ведь среди команды мог оказаться его исполнитель. Видимо, в качестве союзника придется использовать Скульского. Хотя и в этом случае все может оказаться гораздо сложнее. Возможно, все было подстроено таким образом, чтобы пригласить этого частного детектива и окончательно запутать поиски виновного. Или Чаржова, которому логично было бы поручить подобную «операцию». Уравнение с тридцатью неизвестными. Или чуть меньше. Охранников исключили, Бабаяна в обоих случаях не было, женщины в раздевалку не спускались. Можно убрать многих, и тогда останется основной костяк команды. И все равно придется искать возможного отравителя среди них.
И еще Рэчел. Судя по разговору этого проходимца Милована, там происходит нечто странное. Ему и его неизвестному другу нужен отец Рэчел. Интересно, кем он работает и почему он так интересует Мешковича? Нужно узнать как можно скорее, пока не случилась какая-то беда. Судя по всему, он не очень уважает и любит свою спутницу».
Дронго еще раз просмотрел список. Затем поднялся, чтобы переодеться к ужину. Согласно правилам за ужином не рекомендовалось появляться в шортах или пляжных костюмах. Он переоделся, надев рубашку с короткими рукавами и светлые брюки. Вниз спустился, когда часы пробили уже восемь. В этот вечер за ужином была представлена кухня народов Средиземноморья. Он выбрал себе еду, направляясь к своему столику. Футболисты ужинали за столами, установленными в ряд на краю открытого ресторана под звездным небом. Дронго обратил внимание, что за крайним столиком уселся сам Бочкарев вместе со своей помощницей, которая оказалась рядом. Вместе с ними сидел и седой мужчина лет пятидесяти. Судя по фотографиям, записанным на диске, это был начальник команды Михаил Арташесович Бабаян.
Очевидно, Бочкарев намеренно устраивался ужинать со своими футболистами, демонстрируя показной демократизм. Напротив него сидели относительно молодой человек с мелкими чертами лица, пресс-секретарь Феликс Олегов, сам Веземан и еще один полноватый мужчина лет шестидесяти. Его большая лысина и круглое лицо не позволяли перепутать его ни с кем другим. Это был Денис Петрович Григурко, специалист по питанию команды, шеф-повар, лично контролирующий диету футболистов.
Супруги самого Бочкарева не было. Очевидно, она не считала нужным появляться в общем ресторане и ужинать с командой. И, судя по всему, такое положение вполне устраивало президента клуба. Сидевшая рядом с ним Марина Фарбер появилась в легком светлом платье и чувствовала себя достаточно уверенно. Она смеялась над шутками Григурко, который все время о чем-то говорил.
Примерно минут через тридцать появилась Рэчел, одетая в темно-зеленое платье. Она прошла к столу и попросила официанта принести ей бутылку вина. Милована с ней не было, и это порадовало Дронго. Она сидела за столом, почти не притрагиваясь к бокалу вина, очевидно переживая разрыв со своим другом. Дронго уже собирался направиться в ее сторону, когда к нему подошел сам Веземан.
– Может, присоединитесь к нам? – предложил тренер. – Мы ужинаем в другом конце ресторана.
– Я вас видел, – кивнул Дронго, поднимаясь со своего места, – но не хотел вам мешать.
– После ужина мы пойдем в бар, – сказал Веземан. – Господин Бочкарев приглашает и вас. Вы придете?
И тут Дронго увидел, как в ресторан вошел Милован, одетый в светлые джинсы и синюю рубашку. В руках у молодого человека была роза.
– Вы придете? – переспросил Веземан.
– Что? – немного растерянно проговорил Дронго. – Да, конечно, я приду. Обязательно. Спасибо за приглашение.
Веземан отошел от его стола, а Милован уже подходил к столику Рэчел с розой в руках. Увидев его, она вспыхнула и отвернулась. Но он подошел ближе, взял ее руку и что-то тихо сказал. Она покачала головой. Он снова что-то сказал, и снова она покачала головой. Тогда Милован демонстративно встал на колени и протянул ей розу, очевидно вымаливая прощение. Она наконец повернулась, улыбнулась и взяла розу. Дронго нахмурился. Похоже, этому проходимцу удалось вымалить прощение. Милован поцеловал ей руку, уселся на стул и, не спрашивая разрешения, налил себе вина из ее бутылки. Кажется, примирение состоялось, и он начал о чем-то весело рассказывать.
«Как можно быть такой дурой? – зло подумал Дронго. – Неужели она не чувствует, что он ее обманывает? Хотя кто из нас не совершал подобных ошибок».
Команда Веземана уже ждала разрешения, когда можно будет выйти из-за стола. Веземан ввел строгую дисциплину, и здесь нельзя было выходить из-за стола, пока все не закончат ужинать.
Милован и его подруга поднялись, чтобы пройти во внутреннее помещение и выбрать себе еду. Дронго тоже поднялся, направляясь за ними. У столиков, заставленных тарелками с разнообразными блюдами, Милован галантно пропустил вперед Рэчел, встав слишком близко за ее спиной и почти касаясь ее тела. Дронго занял место сразу следом за ним, едва сдерживаясь от желания хлопнуть его по затылку. Рэчел выбрала жареные овощи и кусочек куриного филе. Милован предпочитал жареное мясо с кровью. Они повернулись и с полными тарелками пошли обратно. Дронго долго смотрел им вслед, не уставая поражаться, как похожа была эта молодая женщина на его знакомую, погибшую больше двадцати лет назад.
– Простите, – услышал он голос стоявшего за его спиной гостя отеля, очевидно француза, – вы будете что-то брать?
– Да, извините. – И Дронго взял тарелку, на которой лежал большой кусок хорошо прожаренного мяса с овощами.
Он вернулся за свой столик, но почти ничего не ел, глядя в сторону молодой пары. Когда они закончили и наконец поднялись из-за стола, он снова проводил их долгим взглядом, заставляя себя оставаться на месте. При одной мысли, что Милован сейчас поднимется к ней в номер, ему становилось неприятно. Поразительное чувство ревности, прежде он никогда ничего подобного не испытывал. Оно казалось ему диким пережитком, недостойным цивилизованного человека. Он всегда полагал, что любой человек должен иметь право выбора. Если мужчина или женщина хочет встречаться с другим человеком, это исключительно его право, которое не может быть никем ограничено.