— Один, два, три, четыре, пять…
Снов не было. Был провал в темную пещеру. Она падала, падала долго, пока ноги не коснулись дна. Поначалу было темно и пусто, потом появились мерцающие огоньки. А вдалеке яркий свет, который постепенно усиливался и приближался. Пещера стала заполняться людьми. Она изо всех сил пыталась понять, кто это? Что за люди? Возможно, что тот человек с хмурым лицом, одетый в оранжевый жилет рабочего-путейца, — ее отец. А та старушка в вязанке и телогрейке — бабушка. Ее давно нет в живых. И отца нет тоже. Уже много лет. И вот они пришли, стоят, смотрят. Молчат. Ждут. Но чего? Ей захотелось с ними поговорить, спросить, в чем дело? На мгновение сердце пронзила острая боль, но она не успела даже испугаться. И почувствовала, что свет становится ярче, а тело, которое он обволакивает, удивительно легким. Это оказалось не страшно, наоборот, приятно. Она вдруг почувствовала свободу. Господи! Как же это прекрасно!…
— Ну, давай, девочка, давай! Возвращайся!
Кто это? Кто встал вдруг между ней и светом? И зачем делать так больно? Не надо возвращаться… не хочу…
— …остановка сердца… непонятно… Олег Николаевич, что это?
— Перенапряжение… четыре часа операция шла… она умница… справится…
Не хочу! Но как же так? Значит, не все? Зачем ей надо вернуться?
— Давай, давай. Рано тебе еще. Не любила, не жила. Ну, умница! Почти справилась! Кислород подавать не прекращайте. Пусть отдышится. Жанна, все уже! Слышишь? Все!
Это еще не все. Это только начало. Потому что больно. Очень больно. И эта боль надолго. Ее вновь везли по коридору, потом бережно переложили на кровать. Но как ни старались, от боли она вновь потеряла сознание. Словно со стороны увидела, как медсестра набирает лекарство в шприц. И вновь провалилась в забытье. Несколько дней ее то и дело бросало в жар, и сон был душный, влажный. Он ничем не напоминал пребывание в темной пещере. Впереди не было долгожданного покоя. Не было света. Была только новая боль. Которая неизбежно сопутствует жизни. Когда жар прекратился, стало очень холодно. Она барахталась в ледяной воде, где-то у самой поверхности, куда пробивался солнечный свет. Время от времени приходилось выныривать, чтобы глотнуть свежего воздуха. Иногда волны ласково качали ее, порою накатывали так, что она захлебывалась соленой водой. Кажется, это были слезы. Так она плавала еще несколько дней, пока очередной волной ее не выбросило на берег. Пришлось открыть глаза.
Рука болела в месте локтевого сгиба. В вене торчала игла. Жанна подняла глаза. Капельница. Понятно: кормят ее. Сколько же еще так будет продолжаться?
— Доброе утро, — улыбнулась находившаяся в палате медсестра. — Очнулись? Замечательно! Хорошая новость! То-то радости будет! Вашим здоровьем интересуются каждый день.
— Кто? — с трудом выговорила она.
— Мужчина, который представился как Сергей Сабуров. — Женщина в белом халате глянула на нее с откровенным интересом. Имени Сабины не прозвучало, но… Персонал клиники давно уже приучили не задавать лишних вопросов. Жанна же от комментариев воздержалась. Еле заметно вздохнув, медсестра добавила: — И еще ваша мама звонила.
Сабуров, значит? Ну, этот из вежливости. Интересуется. А мама… Как она узнала? Ах, да! Сабуров! Сообщил. Из города, должно быть, звонила. Или…
— Я сообщу Олегу Николаевичу. Правда ведь он гений?
— Я хочу есть. Можно?
— Сейчас, сейчас. Все скажет Олег Николаевич. — Медсестра выпорхнула из палаты.
…Теперь каждый день он начинал обход с ее палаты. И задерживался подолгу, иногда казалось, что даже в ущерб другим пациентам. Жанна его не понимала. Те, знаменитые, нужны людям. А она? Зачем с ней так возиться?
— Ты должна почувствовать боль в ногах, — говорил Олег Николаевич, завершая осмотр. — Боль — это жизнь.
— Я смогу ходить?
— У тебя просто нет выхода. Каламбур, да? Ну, улыбнись!…
Первым ее навестил Сабуров. Приехал один, без Лары, без детей. Вошел в палату, глянул, попытался улыбнуться.
— Ну, как дела?
— Разве вы не видите. Лежу вот.
— Хорошо выглядишь, — промямлил он.
— Врете! — не выдержала Жанна. — Ну почему вы все время врете!
— А сама-то… То есть я тебе фруктов принес. Соки.
— Спасибо, здесь хорошо кормят. — Жанна посмотрела на него враждебно. И вдруг спросила: — Как поживает Лара? Вы еще не поженились?
— Да с чего ты взяла, что я…
«Врете! И снова врете!» — закричал ее взгляд.
Сабуров надолго не задержался. Улизнул, как только в палату вошла медсестра с подносом, на котором лежали ампулы и шприцы. Жанна почувствовала ненависть. Скоро он женится на Ларе! Как же этому помешать? Ну как?!
На следующий день у нее шевельнулись большие пальцы ног, но от Олега Николаевича она это скрыла. Для него это праздник. Если зашевелятся и другие пальцы, праздник будет гораздо значительнее. И она старалась. Очень старалась.
Меж тем миновала середина сентября, выдавшегося в этом году удивительно теплым, мягким. Можно было подолгу гулять на территории клиники, вдыхая запах хвои, которой не грозило осеннее увядание. Вечнозеленые сосны стояли прямые, устремленные ввысь, как свечи на именинном торте. Люди, рождавшиеся здесь заново, не спешили обратно в большую жизнь. Сама обстановка здесь располагала к размышлениям, воспоминаниям, к неспешным передвижениям и долгим разговорам. Но Жанна спешила. И потому старалась изо всех сил.
Олег Николаевич проводил с ней много времени. Порою сам вывозил на прогулку в инвалидном кресле, развлекая разговорами. Жанна удивлялась, где он только находит время? И почему возится с ней? Казалось, ему нравилось делать первые записи на чистом листе, которым была отныне ее жизнь. Он спешил сделать это, пока не вмешались другие. Боялся, что те, другие, окажутся плохими людьми и испортят девочку. О, если бы он узнал о ее проделках! О том, как она попала в дом Сабурова, каким способом получила деньги на операцию! Но Жанна скорее дала бы отсечь себе руку, чем рассказать доктору правду. Частенько она думала о его жене. И однажды они встретились. На дорожке появилась модно и дорого одетая брюнетка. Жанна почувствовала, как рука доктора, лежащая на спинке кресла, напряглась. Олег Николаевич невольно замедлил шаги.
— Так вот ты где, Олег! — сказала брюнетка, подойдя к ним.
Жанна не смогла удержаться от завистливого вздоха. Красивая! Очень! Понятно теперь, куда он тратит деньги! Эти вещи, должно быть, дорого стоят! А камни у нее в ушах! Как ярко они сверкают! Брюнетка бросила на нее внимательный взгляд. И тут же успокоилась — не конкурентка. В инвалидном кресле, ноги прикрыты пледом. Там, под пледом, наверняка скрываются отвратительные шрамы. Б-р-р-р. Брюнетка невольно одернула юбку на длинных, стройных ногах.
— Лола, ты зачем приехала? — спросил Олег Николаевич.
— А что, нельзя? Я скучаю!