Она напрасно надеялась, что эта тряпка будет валяться под ногами и молчать. Он быстро научился огрызаться. И в компании их общих знакомых делать вид, что это он глава семьи и единственный хозяин фирмы:
– Налей-ка еще, Людок!
– Сделай мне, Людок, бутербродик!
– А славно, Людок, я договорился насчет оптовых поставок с теми крутыми парнями?
– «Он договорился!»
Людок! Ее тошнило от одного этого слова. Кто сказал, что суффикс уменьшительно-ласкательный? Уменьшительно-пренебрежительный, вот какой. Она терпела только потому, что некогда было обращать на это внимание. И просто некогда устраивать скандал. Он пускал пыль в глаза, а она работала. Пахала. И лишь получив однажды передышку в этой пахоте по болезни, нашла время хрястнуть со всей накопившейся ненавистью по его лоснящейся от сытости морде:
– Я тебе не Людок!
Он быстро все понял. Стал называть ее уклончиво «Людой», но поведения своего не изменил. Она сама не понимала, зачем ей нужен этот человек и странные, пустые с ним отношения? При мысли о том, что можно родить от него ребенка, ей становилось дурно. Она понимала: изменить что-то ей по-прежнему некогда. Элементарно нет времени. «ЛЕЯ» забирает все. «Людмила и Евгений Якушевы». Сокращенно: «ЛЕЯ». «Людмила и…» Вот именно: Людмила. А Евгений сегодня опять будет дрыхнуть до обеда, а потом с важным видом появится в офисе и будет пыжиться изо всех сил, изображая из себя главного начальника. Господи, ну почему?!
Она боялась признаться себе в том, что терпит рядом эту тряпку, этого мерзавца только потому, чтобы знать: на свете есть еще большая сволочь, чем она сама. Чтобы смотреть на него каждый день и думать о том, что существует еще большая степень человеческой подлости и низости. Что она, Людмила Сальникова-Муратова-Якушева, гораздо лучше, чем этот жирный обжора и пьяница. И она его кормит, а не он ее.
…Она сидела за столом, пила кофе и думала о срочных делах, которые ждали ее именно сегодня. Машинально посыпала ломтик лимона мелкой солью и, не поморщившись, отправила его в рот.
– Какая мерзость! – раздалось вдруг над ухом.
Она вздрогнула и обернулась. Муж. Тоже в махровом халате, глаза налиты кровью, нос красный. Лицо нездоровое, заспанное.
– Здрасьте! – не выдержала она. Ох, как не хотелось начинать утро со скандала, но придется. И язвительно произнесла: – Очухался!
– Всегда тебе удивлялся: есть лимоны с солью! У меня при одной мысли об этом во рту становится мерзко!
– У тебя во рту мерзко не потому, что ты видишь, как я лимоны ем. Пить надо меньше. Кстати, рада, что ты поднялся с постели. – Она попыталась закончить это утро мирно, раз уж он вылез из-под одеяла и притащился на кухню. – На работу вместе поедем.
– На работу?! Да ты с ума сошла! Не заметила, что ли, в каком я виде?!
– Да ты первый раз, что ли, в таком виде? И зачем тогда тебя сюда принесло? Похмелиться?
– Денег дай, – хмуро сказал он.
– Здрасьте! – во второй раз хмыкнула она. – Денег!
– Это и моя фирма тоже.
– Тогда почему ты по ресторанам шатаешься, вместо того чтобы делами заниматься?! Почему ты у меня только берешь, а помочь не хочешь?! Почему я должна одна на себе все тащить?!
– Да потому что в любой нормальной семье один зарабатывает, а другой тратит! Была бы у меня нормальная жена, я бы вкалывал, а она бы по парикмахерским и массажным салонам ходила!
– Ха! Ты бы вкалывал!
– Что, не могу?!
– Не можешь.
– Не могу?!!
– Не ори.
– Дай денег, – повторил он.
– Щас! – она без лишних слов показала мужу фигу. С ним так и надо, по-базарному, иначе не дойдет. – Надоел. Сначала поезжай в офис, посиди в своем кабинете часиков до восьми вечера, поговори с теми, кто должен нам денег. Потом с теми, кому мы должны. Постарайся, чтобы первые отдали больше, а вторые спросили меньше. Тогда и побеседуем о процентах с прибыли.
– Почему? Ну почему я с тобой связался? – тоскливо провыл муж. – Ты же не просто стерва. Ты преступница. Да-да, преступница! Я сразу почувствовал, что здесь что-то не то. Но я выясню. Обязательно выясню! И про пистолет твой узнаю все. Где-то же ты его взяла, а?
– Ты мне угрожаешь?
– Люда…
– Ты мне угрожаешь?
– Люда. – Муж сразу же лопнул, как мыльный пузырь, который легонько ткнули иголочкой. – Я просто очень устал.
– Ха-ха! – Она уже не могла удержаться. – Он устал! Нет, милый мой, это я устала. Очень устала. И прибыль хочу вложить в новую жизнь, которую собираюсь начать.
– Люда!
Вот сейчас он по-настоящему испугался. Знает, мерзавец, что без нее все дело развалится. Теперь уже по-настоящему развалится, а не потому что так из лести говорят подчиненные. Она извлекла из жизни главный урок: ошибки делаются только для того, чтобы потом на них учиться. Нет больше Людочки Сальниковой. Нет бездарного руководителя, который знает, что убытки все равно будут покрыты из отцовского кармана. Теперь каждый сам за себя. Вот потому он так и трясется. И никакой он не неудачник. Он просто бездарь. И не умеет извлекать из жизни уроков. Поэтому и блеет дрожащим голосом:
– Ка-ка-какую еще новую жизнь?
– Что, боишься? Куплю себе новую квартиру и съеду. Подам на развод. Кстати, сегодня же позвоню в агентство недвижимости.
– Люда… – простонал он умоляюще.
– Ладно, не трусь. Я просто хочу поменять эту двухкомнатную квартиру на трехкомнатную и сделать перепланировку и нормальный ремонт. Купить новую мебель, пригласить хорошего дизайнера.
– Ах, это, – он почти успокоился. – Значит, у нас есть деньги?
– Тебя, как я давно поняла, только это интересует. Слушай, Якушев, ты завязывай со своими казино. Что там? Рулетка, стриптиз, девочки? А?
Он почему-то замялся:
– Мы же договорились…
– Я не лезу в твою личную жизнь, а ты в мою. Как же, как же, помню. Только я не думала тогда, что у меня не будет вообще никакой личной жизни. Разве это справедливо?
Она посмотрела на часы:
– Опаздываю. Насчет переговоров с должниками я, конечно, пошутила. Толку-то с тебя. Поедешь в банк. Возьмешь выписку о суммах, которые поступили на счет.
– Я… Голова…
– Заткнись. Хоть что-то ты можешь сделать? Если будешь себя хорошо вести, я в конце недели позволю тебе расслабиться. Дам денег на выпивку и даже на казино. И вообще: я собираюсь на юг. А лучше за границу. На курорт. Одна. Это что касается моей личной жизни.
– Как хочешь, – вяло согласился муж.
– Вот именно. Как я хочу. – Она очень выразительно выделила личное местоимение.