— А как далеко они ушли? — с опаской спросил измученный Сила Игнатьевич. — И как надолго?
— Ты же знаешь маму. Если уж она ушла в магазин, то не вернется до вечера. Кстати, надо позвонить домработнице и сказать, что какое-то время мы в ее услугах нуждаться не будем, — сказала бережливая Эльза. — Мама замечательно готовит, да и Анна обожает стоять у плиты. Что же касается уборки…
— Вы уже перегладили все постельное белье в доме.
— Если бы мама осталась на месяц, я бы затеяла ремонт.
— Нет!
— Ладно, Тату. Я уговорю ее поскорее уехать.
— А неделю мы могли бы пожить на даче.
— На даче?
— А что? — взбодрился Мамонов. — Погода отличная! Бабье лето на дворе! Ох и денечки стоят! И собакам там будет хорошо.
— Но ты же сам говорил, что работы много. На дорогах пробки, добираться неудобно. А как же открытие торгового центра?
— А черт бы с ним! — Мамонов махнул рукой. -Здоровье дороже.
— Тату! — вскрикнула Эльза. — Я тебя не узнаю! Господи! Как долго я этого ждала!
— Там, на природе, я выздоровею. Тишина и покой — вот что мне нужно. А они пускай живут здесь. Но неделю, не больше, слышишь? И ни в коем случае не появляются у нас на даче. Наплети что-нибудь. Придумай для них программу развлечений. А денег я тебе дам. Сколько захочешь. Я ж понимаю, что задаром они отсюда не уберутся.
— Замечательно, замечательно! — захлопала в ладоши Эльза. — Иди сюда, Тату, я тебя поцелую! Чмок-чмок…
Жена подставила очаровательные пухлые губки. Сила Игнатьевич покорно присел рядом с ней на кровать. Раздался отчаянный визг Как-ее-там. Ей отдавили лапу. Мамонов вскочил.
— Вот дрянь! Мимикрия какая-то, а не собака! Ты специально так подбираешь обивку мебели, чтобы эта дрянь с ней сливалась, и я бы каждый раз на нее садился?!
— Тату! — Эльза тоже вскочила. — Белое — это красиво! А вовсе не дрянь!
— Я тебе говорил, чтобы не пускала свою собаку в нашу спальню?! У меня и так нервы ни к черту!
— Тогда мы немедленно поедем к психотерапевту!
— Ну уж нет. Мы поедем туда, когда они вернутся. Я не хочу терять ни минуты их драгоценного отсутствия. А завтра уедем отсюда к чертовой матери. На дачу. Или я сойду с ума. Моя жизнь превратилась в кошмар… — простонал Сила Игнатьевич. — Я болен, я несчастен, голоден, в конце концов! Вава, что у нас на обед?
— Я разогрею суп. Ложись, Тату, я принесу обед сюда. Ты плохо выглядишь.
— Спасибо, Вава, — с чувством сказал Сила Игнатьевич. — Я и в самом деле устал.
Он прилег, а жена ушла на кухню — разогревать суп. Мамонов слышал, как она кому-то названивает. «Василисе. Или Венере. Мне все равно. Уже все равно»…
Вечером он лежал на кушетке, а в изголовье сидела худющая брюнетка и шептала:
— Расслабьтесь. Закройте глаза. Что вас мучает?
— Глисты, — простонал Сила Игнатьевич.
— Это навязчивая идея. Никаких глистов у вас нет.
— Но я постоянно о них слышу. Они мне уже снятся. И еще… Труп моей жены. Его тоже нет. Но я постоянно его вижу.
— Я выпишу вам лекарство. Но его нельзя принимать в сочетании с алкоголем. Либо-либо. Вы меня поняли? — строго сказала брюнетка.
— Да. Но… Я этого не выдержу! Лучше уж пить!
— Тогда вам будет хуже. — Она задумалась, потом прошелестела: — Можно попробовать гипноз. Я могу вам внушить, чтобы вы не пили.
— Доктор, — с надеждой спросил Сила Игнатьевич, — а вы не могли бы внушить моей жене, чтобы она поумнела?
— Ваша жена — замечательная женщина, — сурово сказала Василиса.
— Понятно… — Мамонов вздохнул. — Медицина тут бессильна. Но скажите, как они умудряются передавать по наследству свои гены?
— Они — это кто?
— Тлюстенхабли. То есть… я не знаю кто. Он-то как раз нормален. Мой тесть. Значит, Тлюстенхабли здесь ни при чем. Зря я на них грешу. Интересно, а как девичья фамилия моей тещи? Вот где корень зла! Подумать только! Две дочери — и обе дуры! Оказывается, глупость заразна! Вот почему я не хочу иметь от нее детей!
Сила Игнатьевич вздохнул и поднялся с кушетки. Брюнетка смотрела на него не моргая.
— Что такое? — испугался Мамонов.
— Похоже, дело хуже, чем я предполагала.
— Как-как?
— У вас навязчивая идея. Труп жены.
— А это серьезно? — еще больше испугался Сила Игнатьевич.
Закололо в боку, потом зачесалась левая пятка. Ему мучительно захотелось снять ботинок… Мамонов зло посмотрел на брюнетку.
— Принимать алкоголь уж точно нельзя. — Та нахмурилась. — И… надо лечиться.
— Гипнозом? Ох нет. Тогда у меня в голове все смешается. А что делать, если я опять его увижу? Труп?
— Первым делом убедиться, что он существует. Не спешите звонить в милицию.
— Но он говорит по-другому.
— Труп? — Брюнетка вытаращила глаза.
— Леонидов. Из милиции. Говорит: ничего не трогайте, к ней не подходите. Орудие убийства в руки не берите, следов не затаптывайте. Я так и делаю, а она исчезает, — пожаловался Сила Игнатьевич.
— Но если это всего лишь галлюцинации, значит, нет никаких следов. И орудия убийства тоже нет. И, разумеется, нет трупа.
— А ведь и верно! Спасибо, доктор! Теперь я знаю что делать!
Она кивнула, делая какие-то записи в медицинской карте. Потом строго сказала:
— Ваша карта будет лежать у нас. Вам надо серьезно лечиться.
— Непременно.
— Приходите ко мне на сеансы. Не реже двух раз в неделю. А лучше три.
— Хорошо, — Мамонов покорно кивнул.
— Потом будем проводить совместные психотерапевтические сеансы с женой.
— Что?!
— Не волнуйтесь так.
— Да как же мне не волноваться! Вы меня в гроб загоните!
— Мы вас вылечим. Вот ваш счет. Оплатите в кассе.
Сила Игнатьевич взял счет и направился к двери. К нему тут же кинулась Эльза, просидевшая весь сеанс психотерапии в коридоре.
— Ну как, Тату?
— Мне уже лучше, — кисло сказал Мамонов.
— Я же тебе говорила! Давно надо было сюда прийти! Лучше уж тратить деньги на психотерапевта, чем на коньяк!
«Однако! — пробормотал Сила Игнатьевич, заглянув в счет. — Замена и впрямь равноценная. Одна бутылка "Хенесси" равна одному визиту сюда. Итого три бутылки в неделю. То есть три визита. Час на кушетке равно забыться на весь вечер и остаток дня провести приятно. А какая приятность в лежании на кушетке? Ах да! Есть еще рецепт! Я могу выпить таблетку и избавиться от видений. Трупа жены. Никогда больше этого не увидеть? В чем же тут приятность?»