— Он не насильник! — вспыхнула Валентина. -Он мой жених!
— Жаль, — Моисей Соломонович вновь вздохнул и повторил: — Отделались бы условным сроком. А то и вовсе оправдали бы. Судьи благосклонны к одиноким симпатичным женщинам. А если бы вы еще были беременны… Хорошо хоть, что нож не ваш.
— Не мой, — подтвердила Валентина.
— А вот то, что жених ваш — плохо. В каких вы были отношениях?
— То есть?
— Ссорились? Отношения выясняли?
— Нет, но… — Она замялась, покосилась на Силу, потом все-таки сказала: — Выяснилось, что он меня обманывал. Говорил, что работник банка, а оказалось — простой таксист.
При этих словах Мамонов хмыкнул. Валентина бросила на него гневный взгляд и продолжила:
— Он обещал помочь с кредитом. Для сотрудников банка большие скидки. И дать денег взаймы обещал. Я теперь в затруднительном положении, -призналась она.
— А вот это плохо. Он вас обманывал, и вы, узнав об этом, вышли из себя…
— Придумай что-нибудь другое, Соломон, — не выдержал Мамонов. — По-твоему выходит, что вокруг одни психи. И убийцы.
— А чего вы хотите? — Адвокат развел руками. -Факты.
— Но я не убивала! — возмутилась Валентина. -Я просто хотела ему помочь!
— Но каким образом он оказался у вашего дома? Зачем этот цирк с вызовом такси?
— Понятия не имею! Может, хотел мне во всем признаться? Я ведь звонила, напоминала. Говорила: сколько можно тянуть? С кредитом и… вообще. Либо да, либо нет. Я деловая женщина, мне нужна определенность.
— Еще хуже, — сердито сказал господин Зельдман. — Он вам признался в обмане, а вы обиделись. Более того, разгневались. Схватили лежащий в «бардачке» нож и… — он взмахнул рукой.
— Я тебя уволю, Соломон! — сердито сказал Мамонов. — Тебе русским языком сказали: женщина никого не убивала!
— А кто это видел?
— Но никто же не видел, как я его убила! — вскричала Валентина.
— А улики? Вы же сами сказали, что свидетель видел нож в вашей руке. Между прочим, чистосердечное признание…
— Опять ты не так все понял, Соломон, — одернул адвоката Мамонов. — Почему мы должны признаваться в том, чего не делали?
— Потому что на этом можно построить защиту. Попросить у судей снисхождения, найти массу обстоятельств, смягчающих вашу вину. А если вы будете упорствовать, то как строить защиту? «Мой клиент не виновен. Точка». Как разбить позицию государственного обвинителя? Главный факт — орудие убийства. Вы оба держали его в руках. И вы оба имели мотив. Ведь жертвами стали самые близкие вам люди. В вашем случае, Сила Игнатьевич, жена, а в вашем, — господин Зельдман посмотрел на Валентину, — жених. Подозревают в первую очередь кого? Мужа или невесту. Грабежа не было — значит, убийство на бытовой почве.
Мамонов с Валентиной переглянулись.
— А может это быть простым совпадением? -тихо спросила Валентина.
— Совпадением? Тогда надо это доказать. Придумайте что-нибудь.
— Что тут можно придумать?
— Это ты должен думать, Соломон, — сердито сказал Мамонов и поднялся. — Тебе за это и платят.
Господин Зельдман тоже встал со словами:
— Я и предложил: признаться во всем и получить условный срок. Представить потерпевшего как брачного афериста. Если он врал, что работает в банке, Валентина Павловна скорее всего была у него не одна. И скорее всего он решил воспользоваться ее деньгами. К брачным аферистам отношение негативное. Как у судей-мужчин, так и у женщин. А если настаивать на суде присяжных, приговор и вовсе может быть оправдательным. Позиция хорошая. Вам-то она чем не нравится?
— А как же он? — тихо спросила Валентина.
— Он? — Господин Зельдман наморщил лоб.
— Но ведь кто-то же зарезал Антона! Вот я и спрашиваю: а как же он? Настоящий убийца? Почему я должна брать на себя чужую вину?
— Да! — встрял в разговор и Мамонов. — Почему?
— Ну, как хотите, — Моисей Соломонович вздохнул. — Не убивали так не убивали. Кстати, Сила Игнатьевич, скоро в суде будет слушаться ваше дело.
— То есть? — Мамонов помотал головой.
— Вам предъявят обвинение и будут решать, как с вами быть дальше. Какую меру пресечения избрать до суда. Так что вы подумайте. Хорошенько подумайте.
— О чем?
— Как о чем? Убивали вы свою жену или не убивали?
— Черт знает что! — выругался Мамонов.
— Всего хорошего, господа.
— Издеваешься, да?
— В любом случае я на вашей стороне. Это моя работа.
— Черт знает что!
Господин Зельдман ушел, а Сила Игнатьевич все никак не мог успокоиться. Бегал по квартире и ругался. Потом вдруг остановился, посмотрел на Валентину и сказал:
— Черт знает что! Я даже забыл о том, что надо жену хоронить! Прячусь как заяц по чужим квартирам! Черт знает что! — Он скрипнул зубами и выдавил из себя: — Надо связаться с тещей.
— Позвонишь?
— Нет. По телефону не хочу. Визгу будет! Я, пожалуй, поеду на дачу. Заодно собак проверю. Дружок, должно быть, скучает. И эта белая с-с-с… собака. Как ее там?
— Ночевать где будешь? — спросила Валентина.
— Не знаю. Пока не знаю. Слушай, — Сила Игнатьевич просительно посмотрел на нее, — поехали со мной, а?
— С тобой?
— Ну да. После того как жена умерла, не выношу одиночества. Да и тебе не надо оставаться одной в этой квартире. Будешь ходить из угла в угол и думать все об одном и том же. Уснуть все равно не удастся. По себе знаю.
— Пожалуй, что так. Какой уж тут сон! Слышал, что сказал адвокат?
— А ты стой на своем: невиновна — и все! Они только того и ждут. Признайте, мол, свою вину. Тогда их совесть окажется чиста: кого надо, того и засудили. А так хоть сомневаться будут.
— Мне от этого не легче.
— Оно понятно… — Мамонов вздохнул. — Ну так что? Едешь?
— А удобно это? — засомневалась Валентина.
— Ты о теще, что ли? Так ты — подруга Эльзы. Помогаешь в организации похорон. Надо хоть чем-то себя занять. А там, глядишь, и утрясется.
— Каким образом?
— Я в Леонидова верю. Поймает он свою черную кошку. Дело принципа. Слыхала: теща моя на него нажаловалась аж Генеральному прокурору! Вовремя, мол, меня, Мамонова, не посадил. Потому и дело принципа. Одной веревочкой мы все трое повязаны. У меня проблемы, у тебя проблемы, у него проблемы… Вот какой узел затянулся!
— Ну а я здесь при чем?
— Он говорит, что это одно дело. Между убийством моей жены и твоего жениха есть, мол, связь.