- А ребенок? – спросил Алексей.
- Девочку взяла к себе мать.
- Скажите, а этот Коля Суханов знает, что у Маргариты нашли СПИД?
- Да кто ж в городе об этом не знает? Он же приезжает к матери. Редко, но все-таки приезжает. Пока, - не удержалась от усмешки старая учительница.
- Значит, если бы они вдруг встретились в Москве, он стал бы ее сторониться, словно чумной, - задумчиво сказал Леонидов. – А могли они, интересно, встретиться?
- Ну что между ними может быть общего? – спросила Анна Афанасьевна. – Она же так низко пала! И, кстати, я так и не выяснила, почему именно вы ей интересуетесь? Она что-то серьезное натворила?
- Не знаем пока. Но ее убили, - сказал Барышев.
- Господи, какой кошмар! – охнула Анна Афанасьевна.
- Что ж, спасибо за чай. И за интересную историю.
Алексей поднялся и кивнул другу на дверь. Потом вдруг спохватился:
- А школьных фотографий у вас нет? Маргариты и этого… Коли?
Старая учительница не спеша, достала несколько альбомов из книжного шкафа:
- Вот, пожалуйста. Вот Маргарита, а вот Коля, – она показала на симпатичного парня, который Леонидову, тем не менее, сразу не понравился. Может, из-за рассказа Анны Афанасьевны?
- Мы возьмем одну фотографию? С возвратом? – И уловив согласный кивок, он спросил: - А как отчество этого Суханова, не подскажете? И год рождения?
- Отца Кириллом звали. Хотя, постойте. Приемного отца звали Кириллом. Его мать второй раз вышла замуж. Какое отчество взял себе Коля, когда получил паспорт, я сейчас не вспомню. По именам-то не всех теперь назову, а уж отчество… А год рождения семьдесят третий. Как и у Маргариты.
- Ладно. Найдем, если надо будет, - сделал пометку в блокноте Барышев.
А на улице спросил:
- Ну что с матерью-то ее будем делать? Зайдем еще разок?
- Давай.
Но дерматиновая дверь на четвертом этаже так и не открылась, хотя за ней улавливались явные признаки жизни. Мать Маргариты была там, но разговаривать о своей дочери ни с кем не собиралась. Барышев нацарапал на бумажке свои координаты, просунул листок под дверь, громко крикнув:
- Надумаете – позвоните.
Возле машины он спросил:
- Ну что, родителей Суханова будем искать?
- Зачем? – удивился Алексей.
- Да у тебя по глазам видно было, когда ты на фотографию смотрел, что этот парень попадает в подозреваемые.
- Почему попадает? Во-первых, не факт, что Маргарита от него родила, во-вторых, при чем тут тогда две другие женщины? Ты не в глаза мне смотри, а рот. А рот что говорит? Поедем, Серега, домой. Время уже к обеду.
- Хорошо. Я вернусь в этот Барановск один, - упрямо сказал Барышев.
- Как хочешь.
В машине они долго молчали. Алексей минут двадцать что-то обдумывал, а потом спросил:
- А, знаешь, что можно сейчас сделать?
- Ну?
- Заехать к Анашкину в изолятор и сказать ему, что у Маргариты был СПИД. Как тебе идея?
- Да ты что, Леша! У него же нормальная семья, жена-красавица. Думаешь, он к Маргарите ходил?! Но зачем?
- Дурак ты, Барышев. Абсолютно безгрешны только ангелы и ты. И то до поры до времени. Я не про ангелов, про тебя. Человек просто не может не делать пакости. И если дома он держится, то делает это на стороне. Ну, что, заведем к Анашкину?
- Заедем, - мрачно сказал Серега. – Но, если он ходил к Маргарите…
… На вопросы Барышева Анатолий Анашкин долго не реагировал. Сидел, бессмысленно уставившись в одну точку, и думал о чем-то своем. Леонидов не выдержал первым:
- Маргарита Иванова, с которой вы, как утверждаете, не были знакомы, оказалась заражена СПИДом.
- Что?! – очнулся, наконец, Анашкин.
- Вирус иммунодефицита. Слышали о таком? А о том, что проститутки принадлежат к группе риска?
- Вирус и… Ерунда какая! Полная ерунда… Но я всегда надевал презерватив?! Слышите вы?! Я всегда …
Он сломался окончательно, потому что через несколько минут без конца повторял уже только одно:
- Я хочу сдать анализ на СПИД… Возьмите у меня кровь… Я хочу сдать…
- Да успокойся ты! – Сказал Барышев. – Пиши признание, и беги сдавать анализы.
- В чем?! В чем признание?!
- Во всем. Лилию кто убил?
- Какую еще Лилию?! Мне врач нужен! Я хочу сдать кровь! Я хочу убедиться в том, что абсолютно здоров!
- Да что ж так дрожать? Ты же сам сказал, что всегда презерватив надевал?
Анашкин обхватил голову руками. Потом пробормотал:
- Воды… Воды дайте.
Судорожно глотнул из стакана и спросил:
- А как он еще передается? А? Как предается? Это ж можно по-разному? О-о-о! Зачем? Рита, зачем?
И, внимательно глянув на Анатолия Анашкина, Алексей тихо сказал:
- Барышев, бери ручку, бумагу. Пиши…
- Я люблю свою жену, - начал Анашкин. – Слышите вы? Я люблю свою… О-о-о!
… все цветы мне надоели
Мою жену тоже зовут Маргаритой. Только она Рита, а не Марго. Она самая красивая женщина из всех тех женщин, которых я встречал в своей сорокадвухлетней жизни. Именно поэтому я на ней и женился. Она показалась мне принцессой. Спящей красавицей, которая живет в заколдованном хрустальном замке. Вернее, не живет. Спит. И стены этого замка я так и не смог разбить.
Те несколько раз, что я добился от нее ответа, можно пересчитать по пальцам. Два из них приходятся на наших детей. После рождения второго она сказала, что сполна выполнила свой супружеский долг. И я не стал спорить, потому что люблю свою жену. Она прекрасная мать, и отличная хозяйка. Она хорошая жена, потому что каждое утро меня ждет на спинке стула чистая, выглаженная белая рубашка. Потому что мои костюмы и галстуки безупречны, а в ужине столько калорий, сколько положено для того, чтобы я не слишком растолстел. Она соблюдает диету и ходит в бассейн. Она безупречна, спокойна, без меркантильной расчетливости холодна и умудряется никогда не просыпаться и не покидать стен своего хрустального замка. А у меня по-прежнему нет мужества их разбить. Потому что я люблю свою жену.
А она любит белые розы. Поэтому, задерживаясь с работы дольше положенного, я всегда приношу домой пышный букет. Из белых роз. И надо сказать, что последнее время цветы у нас в доме не переводились.
Если бы она меня не любила, я мог бы понять ее вечный сон. Но она каждый вечер ложится со мной в одну постель, мгновенно засыпает, утром целует меня в щеку и радостно говорит: