- Ко мне лично нет. Я тогда работал в другом месте. Лейкину первый раз увидел только вчера. У нее помешательство на почве безмерной любви к сыну. Вот история ее болезни. Отыскали в архиве.
Игорь Петрович хлопнул на стол не слишком толстую папку:
- Записей мало, как видите. Она обращалась к нам только один раз, и то это было очень давно. С ней случился припадок. Наподобие вчерашнего. Первый раз было тоже самое. Когда ее сын якобы сбежал из дома. Она позвонила в милицию, та приехала и нашла женщину почти в невменяемом состоянии. Вызвали скорую. А парень просто уехал с друзьями в дом отдыха. С ночевкой.
- Что ж мать не предупредил?
- Так не пускала. Она растила сына одна, насколько я понял. Замуж второй раз так и не вышла, всю любовь сосредоточила на единственном ребенке. Ну и того… Крыша, как говорят, поехала. Ее лечили, потом выпустили, и больше она к нам не обращалась.
- Выздоровела?
- Вы же видите, что нет.
- А почему же тогда в истории болезни нет больше записей?
- Не знаю. Видимо, сын сделал соответствующие выводы и не стал провоцировать новые приступы. Или, действительно, держалась. Они, ведь, жили вдвоем?
- Да. Скажите, а она могла ревновать сына к другим женщинам? Ну, я имею в виду, к молодым, с которыми у него мог быть роман?
- Естественно, - кивнул головой главврач. – Просто должна была ревновать.
- И с этим ничего нельзя было поделать?
- Жалко, конечно, парня, но выход у него был только один. Упрятать маму в лечебницу и жить спокойно. Если бы он женился, не исключено, что эта особа могла как-нибудь под горячую руку и придушить свою сноху. Видел я вчера эту Лейкину. Крупная женщина.
- Знаете, в ее комнате нашли фотографии. Сергей, фотографии у тебя с собой?
Барышев полез в карман и вытащил в конверт. Алексей достал из него фотографии и протянул главврачу:
- Взгляните, Игорь Петрович.
Тот пожал плечами, быстро просмотрел снимки:
- Что ж. Фотографии, как фотографии ... А эта рыженькая ничего. И блондинка хорошенькая. А в остальном, ничего интересного в них не нахожу. Вот если бы вы увидели мои рисунки…
- Это девушки ее сына. С другими мужчинами. Лейкина могла сделать эти снимки?
- Почему нет?
- А следить за женщинами, с которыми встречался сын, она могла?
- Вполне. Делать, как я понимаю, ей было нечего. Группу по инвалидности давно дали.
- Даже так?
- Конечно.
- Вот почему она не работала. Ушла на пенсию по инвалидности. И стала целыми днями караулить обожаемого сыночка. А тут Лейкин на беду влюбился в Розу. Девушка побывала у него дома, и быстро смекнула, что к чему. Тут же бросила любимого. И Лейкин с горя пошел к Марго. А потом стал ухаживать за Лилией. Хотел дать матери шанс. Что ж, спасибо, Игорь Петрович. А с самой Лейкиной никак нельзя поговорить?
- Запросто, - улыбнулся главврач. – Как насчет Космоса, в котором она сейчас одна? Не хотите послушать про ее вселенское одиночество?
- Что, так плохо?
- Она придет в себя. Быть может, очень скоро. Увидит сына и придет. Где он, кстати?
- В тюрьме.
- Серьезное что-то?
- Четыре трупа, - мрачно сказал Серега. – А эту, как я понимаю, любой суд признает невменяемой.
- Само собой.
- Что ж, возможно, мы еще вернемся.
- Заходите, - гостеприимно улыбнулся главврач.
Алексей поспешно шагнул в коридор и почти побежал к выходу.
- Ты чего? – спросил его на улице Барышев.
- Не знаю. Не по себе.
- Подумаешь! Обычная психушка!
- Эх, Серега!
- Завидуешь устойчивости моей нервной системы? А ее, между прочим, здорово иногда трясло. Когда пули мимо свистели. Впечатляет.
- Извини.
- Ничего, проехали, - Барышев полез в леонидовский «Пассат». – Куда теперь? К Лейкину?
- Да. Надо поставить все точки на «i».
- Думаешь, это его мамаша девчонок убивала?
- А кто? Неясен только вопрос с Викторией. Помнишь, я говорил, что одна из жертв лишняя? Не вписывается в схему?
- Ну да. Помню. Я был уверен, что это Роза.
- А сейчас?
- Сейчас, вроде, все на месте.
- В том то и дело. Виктория не на месте. А ее сумка? А платок? А пакеты? А ноги Лилии в луже с водой?
- Ты сам говорил, что убийца как-то связан с цветоводством. А эта Лейкина, вроде, работала в НЭХе. Цветочки выращивала.
- Так-то оно так, - вздохнул Алексей. – Ну, что ж, поехали вытрясать правду из Кольки Лейкина.
… Пока они стояли в огромной пробке, Алексей позвонил жене. Та, естественно, начала ругаться.
- Леша, где ты бродишь? Я думала, хоть во время твоего отпуска заняться своими делами!
- Я скоро буду.
- Когда скоро?
- Не знаю. Но скоро.
- Лучше бы ты работал! – в сердцах сказала жена. – По крайней мере, мне было бы не так обидно!
- Что, сердится? – сочувственно спросил Серега, глядя на расстроенное лицо друга.
- Слушай, а когда у вас дети будут? – спросил тот.
- Когда квартирный вопрос решим.
- Тю! – Алексей даже присвистнул. – Состаришься!
- Анька все равно думает только о своей работе.
- Напомни еще, что я удружил.
- Не буду. Кстати, у нас с тобой еще одно дело, не забыл?
- Какое?
- К хозяину платной стоянки заехать. Но сначала Лейкин.
- Идет.
В кабинете Барышева ждал результат экспертизы. Сравнительный анализ показал, что на шее у жертвы частички только ее лака для ногтей. Другого не обнаружено.
- Значит, не Лейкин? – спросил Серега. – Отпускать?
- Сначала пусть про маму расскажет.
- Само собой.
Лейкин не выразил удовольствия по поводу повторного вызова на беседу. Вошел, поморщился недовольно:
- Не надоело человека дергать? Только начал привыкать к новым условиям…
- Ты еще не знаешь, что такое, эти новые условия! – сорвался Алексей. – Герой! Ты посмотри на себя, посмотри!
Он ткнул пальцем в лейкинскую шелковую рубашку, толкнул его в плечо изо всей силы:
- Сядь!
И повторил устало:
- Герой. В зоне любят таких. Особой любовью. Догадываешься? За тобой никого, запомни. А женщин ты не убивал. Так почему правду не сказать?