— Один, только вопрос: вы не помните, с кем сидела ваша дочь за одной партой последние два года в школе?
Лидия Евгеньевна даже не удивилась:
— С Леной Завьяловой. Девочки дружили. А потом, когда Лена кончила школу, старшая девочка вышла замуж, и Завьяловы переехали. Я даже телефон Леночки не знаю. Помянула бы мою девочку. — В трубке послышались всхлипывания.
— Извините еще раз, ради бога, Лидия Евгеньевна. — Леонидов осторожно прервал поток глухих рыданий.
Несколько минут сидел молча, переваривая услышанное.
«А вот это уже кое-что. Лена Завьялова — это уже не такое редкое сочетание».
Одну Лену Завьялову он знал наверняка и был уверен, что другой искать уже не придется. Если эта самая Лена была подругой Лили Мильто, то уж Серебрякова могла знать. не только по рассказам прелестной соседки. Это было горячо, очень горячо.
Лиля и Лена, Лена и Лиля — Леонидов и так и этак примерял эту комбинацию и, наконец, решил побеседовать для начала не с младшей сестрой, а со старшей. Александра- наверняка знала о подругах сестры и могла пролить свет на их отношения с ней. В конце концов, девушки могли в последнее время и не встречаться.
Настроение у Леонидова взлетело, как ртуть в градуснике от высокой температуры. Мысль о том, что сегодня он может увидеть Сашу, привела Алексея в состояние" щенячьего восторга — то беспричинное слепое ощущение кайфа, которое возникает от самого невинного чесания или щекотания. Если ему и хотелось вести с кем-то долгие бессмысленные разговоры, содержащие в себе больше многозначительных пауз, чем ничего не значащих слов, то этим человеком была Александра Завьялова, Саша, Сашенька.
«Постой, — одернул себя Леонидов, — какая Сашенька, и тем более Завьялова. Она же замужем, фамилию носит другую. Черт, я все время забываю про этого самого мужа, как его там? Где-то запись в. деле… Так. Владимир Заневский. Она, значит, Александра Викторовна Заневская, тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения. Десятое сентября. Адрес, телефон…»
Телефон, естественно, не отвечал.
«Идиот, она же работает, — ругнул себя Алексей. — Ребенок в садике, муж, как и положено, на жизнь зарабатывает».
Выяснить место работы Александры Завьяловой-За-невской много времени не заняло. Леонидов решил времени зря не терять, а махнуть прямиком в школу.
Ох уж эти школы в новых районах Москвы! Они похожи друг на друга, как новенькие карандаши в одной коробке — одинаковые, свеженькие и удивительно безликие. Типовые сине-белые здания, рядом с которыми обязательно расположены бело-желтые садики, и все это окружено прутиками только что посаженных деревьев. И запах везде одинаковый: свежая краска и резина на подошвах сменной обуви.
Леонидову повезло. Он вообще был везучим, этот баловень судьбы, ибо в очереди за колбасой всегда был тем последним человеком, которому эта самая колбаса доставалась. Сегодня Леонидову повезло в том, что после этого урока у Александры Викторовны было «окно», а значит, сорок минут относительно свободного времени. Он нашел нужный кабинет и пристроился у стены в ожидании звонка.
Как всегда неожиданно, прозвенел звонок. За дверью раздался грохот разом отодвигаемых стульев, гомон и крики.
Александра Викторовна вышла из класса следом за волной раскрасневшихся подростков, хлынувшей в коридор, прорывая убогую плотину хлипкой двери. На ней был синий костюм с белой блузкой, делавший ее старше, волосы тщательно уложены, под мышкой классный журнал. Леонидов впервые подумал, что перед ним взрослая женщина, имеющая семью, нелегкую работу и устоявшуюся размеренную жизнь.
«И никогда она не захочет все это изменить. Да с чего я взял, что вообще могу в эту самую жизнь вмешиваться? Кретин. Правильно Лялька поставила диагноз: гипертрофированное самолюбие», — ругал себя Леонидов, прежде чем решился окликнуть Александру:
— Александра Викторовна!
Она обернулась и, кажется, почти не удивилась:
— Здравствуйте, Алексей Алексеевич. Вы ко мне? Он на всякий случай оглянулся вокруг:
— Да вроде больше никого знакомых у меня здесь нет. — Присутствие Саши катастрофически заставляло его паясничать. Он вдохнул побольше воздуха и попытался себя одернуть: — Даже помните, как меня зовут. Спасибо. У меня к вам небольшой разговор. В учительской сказали, что у вас «окно». Не помешаю?
— Я хотела сочинения проверить, но ничего, оставлю работу на вечер. В учительскую пойдем?
— Погода нынче наладилась: солнышко блестит, травка еще зеленеет; ласточек, правда, уже не видел, но кое-какая птичья живность чирикает. Пойдемте лето проводим. Посидим на лавочке, погреемся. Я видел, там сквер пытаются разбит-ь возле вашей школы. Деревья, правда, еще не выросли, зато лавочки вполне.
Он подхватил сумку с тетрадями.
— Подождите, я журнал занесу в учительскую, не нести же его принимать солнечные ванны за компанию с нами.
На улице действительно было чудно: дождь прекратился, асфальт подсыхал на солнышке, как только что выстиранный половик, серо-синее небо кусками выглядывало из свинцовых облаков. Алексей и Саша нашли почти сухую лавочку, Саша достала из сумки два полиэтиленовых пакета, один протянула Леонидову:
— А то пойдете дальше с мокрыми штанами.
«Ну почему у меня такое ощущение, будто я знаю эту женщину много-много лет? С ней не испытываешь никакого напряжения, прямо хоть во всех грехах своих признавайся», — тихонько вздохнул Алексей.
— У вас все в порядке, Александра Викторовна?
— Да. Почему вы спрашиваете?
— Сам не знаю. Вот, ищу убийцу ваших родителей, обязательно найду. К несчастью, он меня пока опережает: убил свидетельницу, девушку одну. О ней я и хотел с вами поговорить.
— Я ее знаю? — расстроилась Саша.
— Возможно. У вас с сестрой доверительные отношения?
— Не думаю. Я долгое время пыталась ее понять, но Лена все время от меня отгораживается. Никогда не просит помощи, не рассказывает о своих неудачах. Зато если чего-то добилась, то первым делом ко мне.
— Значит, ее подруг вы не знаете?
— Ну, почему. Лена умеет их выбирать, всегда умела. В школе очень гордилась тем, что ходит в гости к дочке директора магазина или партийного работника. Тогда это были самые привилегированные слои.
— Да и сейчас тоже, смотря какой магазин и какая партия. Вы упомянули о дочери партийного работника.
Фамилия Мильто вам ничего в связи с этим не напоминает?
— Да, конечно. Я имела в виду именно Лилю. Лена любит выставлять своих подруг напоказ. Лиля долгое время была предметом ее особой гордости.
— Почему была?
— Время изменилось. Не знаю, как там все происходило, только по тому, что Лиля перестала появляться у нас дома, я делаю вывод, что Лене она стала не нужна, потому что ее родители предмет гордости больше собой не представляли. Понимаете меня?