Лязгнула щеколда.
– Вы мне скажите, куда прийти, – заторопился Семужка. – В прокуратуру или ... А сейчас не надо... Я вас прошу...
– Извините, – Алексей поднялся. И тихо сказал: – Если надо будет, я вас вызову повесткой.
– Хорошо, – так же тихо сказал Семужка.
– Ох! Отрежь мне колбаски, что ли... – вновь появилась в дверях кухни мамуся. – Чего-то хочется, а чего, и сама не знаю...
Семужка посмотрел на Алексея и пожал плечами. «Вот видите!» – понял этот взгляд Леонидов.
– До свидания, – громко сказал он.
Мамуся глянула на него подозрительно:
– Что-то я тебя раньше не видела. Али замышляете что?
– Мамуся, я же тебе сказал: коллега! – аж вспотел от волнения Семужка.
– Ежели ты куда собрался, звони Сашке. Пущай он ко мне придет, слышишь?
– Да никуда я не собрался!
– Вот и сиди тут!
«Портрет явления, – вновь подумал Алексей, когда за ним захлопнулась дверь. – Деспотичная старуха-мать и хороший сын. Слишком уж хороший. И отойти, бедняге, никуда нельзя, а Семужке, наверное, охота с друзьями посидеть, пивка попить. Как-никак, праздники! Она же вцепилась в него мертвой хваткой! А если бы у меня была такая мать?» Алексей невольно вздрогнул.
Теперь-то он понял, как ему повезло! Мама звонит только в случае крайней необходимости, а в остальное время терпеливо ждет его звонка, хотя она тоже в возрасте и тоже болеет. Но у нее много подруг, масса каких-то дел, которые молодым и работающим покажутся сущими пустяками, а для пожилого человека и на рынок съездить целое событие! Впрочем, мама и в санаторий ездит, на юг, по бесплатной путевке, причем одна! Не боится ни поездов, ни соседок по номеру, с которыми может характером не сойтись, ни плохой погоды. Понятно, что в сезон бесплатных путевок не дают. Но пенсионерам не море важно и не солнце. Смена обстановки, хорошее питание, лечение, а главное – общение. Некоторые напрягают им детей. Алексей покосился на железную дверь, за которой Семужка остался утешать мамусю.
В общем, замечательная у него мама! Утвердившись в этой мысли, Леонидов вновь поднялся на пятый этаж и позвонил в квартиру справа. На лестничной клетке было три двери, эта квартира была последняя, им неохваченная. Ему открыла симпатичная блондинка. Настолько симпатичная, что Леонидов невольно втянул живот и выпрямил спину. И выдохнул:
– Здравствуйте!
– Приве-ет... – томно протянула блондинка и на всякий случай улыбнулась. – А почему не позвонил?
– В смысле?
– Предупредил бы, что зайдешь. У меня выпивки не осталось.
– А закусить найдется?
– А у тебя с собой есть?
– Не с пустыми же руками я пришел!
– Ну, заходи... – посторонилась хозяйка.
Протискиваясь в прихожую, Алексей невольно коснулся упругой груди, и его обдало жаром. Совсем близко он увидел раскосые глаза с огромными зрачками и понял, что блондинка она не натуральная, а крашеная. Высокие скулы, ровные дуги бровей, точеный прямой носик и рот, похожий на сердечко. Девушка была восточных кровей, но красилась в блондинку. Впрочем, это ее не портило. Она была сложена, что называется, косточка к косточке: худые длинные ноги с узкими ступнями, такие же тонкие, шелковистые руки с нежными пальчиками, ногти идеальной овальной формы, и на длинной шее – маленькая изящная голова.
С трудом вынырнув из омута ее миндалевидных глаз, Алексей попытался дышать ровно. Какая ж это мука, допрашивать красавиц!
– Что стоишь? – улыбнулась девушка. – Проходи!
– Куда?
– В комнату, куда ж еще? – она опять улыбнулась.
Это была ее особенность: девушка все время улыбалась. Улыбку можно было бы назвать дежурной, если бы девушка не была так прекрасна. Казалось, что она стесняется своей красоты, потому и улыбается, словно извиняясь: «Да, такая я. Вы уж простите». Это было так мило...
Алексей прошел в большую комнату, чувствуя спиной теплое дыхание хозяйки. Там был, мягко говоря, бардак. Но не тот, что царил в квартире полуслепой старухи, вовсе нет. Это был милый беспорядок в уютном гнездышке, что свила себе красивая женщина, повсюду валялись ее вещи, такие же очаровательные, как и она сама: косметика, духи, изящные безделушки и даже деликатные предметы из нижнего белья.
Красавица улыбнулась и, покачивая бедрами, неторопливо прошла к дивану и медленно, нехотя, взяла с него кружевной лифчик, который засунула потом под подушку. Обернулась и сказала:
– Что стоишь? Садись!
Алексей сел в кресло.
– А выпивка где? – спросила девушка, присаживаясь на диван.
– Как тебя зовут?
– Наташа.
– А по паспорту?
– Зачем тебе паспорт? – удивилась она.
– Потому что я из милиции.
– Из милиции? Где ж мы с тобой познакомились? – наморщила лобик хозяйка.
– Мы познакомились минуту назад, когда я позвонил в твою квартиру. Ты впускаешь всякого, кто говорит, что принес выпивку?
– Ты... Ты кто?
– Я же сказал: из милиции. Твою соседку убили. Давай-ка сюда свой паспорт.
– Нет! – она забилась в самый угол дивана, схватила подушку и прижала к себе. Алексей опять увидел кружевной лифчик.
– Что, прописки нет?
– Нет!
– Ты снимаешь эту квартиру, так?
– Так!
– Давай паспорт.
– Нет! Не надо! Нет!
– Мне что, участкового позвать?
Участкового она испугалась еще больше. Тут же отбросила подушку и легко, как козочка, соскочила с дивана.
– Неси, – велел Алексей.
Она скакнула в соседнюю комнату. Леонидов вздохнул, встал и вновь прикрыл подушкой кружевной лифчик. Так спокойнее.
– Вот, – девушка дрожащей рукой протянула ему паспорт.
– Хотя бы российский, – проворчал он, открывая документ. – Так. Наиля Амирхановна. Это ты?
– Да, я, – она жалко улыбнулась.
– А почему Наташа?
– Мужчинам нравится.
– Ты занимаешься проституцией?
Она опять улыбнулась.
– Да сядь ты, – с досадой сказал Алексей.
Наиля поспешно села на диван и, схватив подушку, прикрыла ею голые коленки. «Я не буду туда смотреть». Леонидов имел в виду вновь засветившийся кружевной лифчик.
– Откуда приехала?
– Казань.
– А говорят, у вас там жизнь хорошая.
– А ты съезди да проверь! – неожиданно огрызнулась она.
– Что можешь сказать по поводу соседки?