— Сколько вам лет?
— Двадцать два. Много, да? Ужас! Три года в Москве, да? Прописка есть. Хата есть. Да?
— Вы снимаете эту квартиру?
— Ха-ха! Почему «вы», да? Не надо «вы». Не старая. Гулей зови.
— Сколько платите?
— Ха-ха! Кто-то платит.
— Не вы? Не ты, то есть?
— Ха-ха!
— Значит, Эльдар Эдуардович очень любил актрису Алину Линеву? А ты ее видела когда-нибудь?
— Красивая, да? — в голосе Гульнары послышалась обида. — Эдик и меня хотел в актрисы. Одевать в красивые платья, и чтобы улыбалась. Ходила и улыбалась. Я согласна, да?
— Моделью, да? — ей в тон спросил Стас.
— Ну да. Плохо говорю? Эдик ругался. Голос красивый, слова некрасивые. «Молчи, говорит, лучше». А я говорить люблю. Много.
— С кем?
— Про любовь.
— Про кино, что ли? Или о книгах?
— Ха-ха!
— Гуля, кто убил Осокина? — безнадежным голосом спросил Стас.
— Сидят. Все сидят, — охотно ответила Гульнара.
— Ты видела, как это было?
— Видела, да. Позвонили в дверь. «Магазин, говорят, горит. Мы — пожарные, приехали за хозяином».
— Какая чушь!
— Чушь, да? Испугалась, открыла. Вошли трое. В масках. Пистолет достали. Страшно, да? Эдик деньги отдавать не хотел. Драка была. Тот, с русалкой на плече, стукнул его по голове. Эдик упал. Деньги взяли — ушли.
— А коллекцию монет? А портсигар?
— Взяли, да. Спросили — отдала.
— Что спросили? Коллекцию?
— Ха-ха!
— Послушай, может, не так все было?
— Так. Сидят. Они все сидят.
— Да знаю я! Если бы не вещи Осокина, которые у них нашли, никто бы тебе не поверил! Ты бриллианты любишь, Гуля?
— Камешки? Люблю. Красиво, да. Очень люблю! Алина много подарков получала, — теперь уже Гульнара говорила с откровенной завистью. -Хорошие подарки, дорогие. Мне Эдик столько не дарил. Алине дарил. Я не запрещала. Пусть.
— Как ты познакомилась с Линевой?
— В театре. «Какая прелесть», — говорит. Про меня. Я лучше, да? Красивее. Молодая.
— Вы только в театре встречались, или где-нибудь еще?
— Ужинали вместе. В ресторане. Миша был красивый, — сказала Гульнара с сожалением. -Его убили, да?
— Так ты и Стрельцова знала?
— Не знала. Видела один раз.
— Значит, Миша был красивый. А Сережа? Красивый?
— Кто?
— Сергей, твой муж.
— Муж, да, — хихикнула Гульнара. — Эдик ему деньги давал. Много денег. Чтобы женился на мне.
— А потом? Вы друг другу понравились, да?
Пауза, долгая пауза.
— Ваш брак был фиктивным или нет, Гуля?
— Ха-ха!
— Посерьезнее можно?
— Иди ты. Не скажу.
— Будешь хамить — я тебя в милицию отведу. Надену наручники и…
— Попробуй. Испугалась. Как же. Знакомые есть, да. В милиции.
— А грабителей, значит, испугалась?
— Иди ты, — беззлобно повторила Гульнара.
— Ты на кого-то рассчитываешь? На чью-то помощь? Так?
— Ты мент. Они взятки берут. Договориться можно. Отпустят.
— Кто тебе сказал? Что взятки берут?
— Сказали. Ха-ха!
— Черт знает что! — выругался капитан Самохвалов. — С тобой же просто невозможно разговаривать!
— Не говори. Иди ты, — повторила Гульнара.
И Стас нажал на кнопку и выключил диктофон:
— Дальше в том же духе. Элочка-Людоедка! Запас слов минимален! На все мои вопросы: «Иди ты». Хоть раз сказала бы куда! Не будь она женщиной, я бы ей ответил!
Люба не выдержала и рассмеялась:
— Прелесть, что за девочка! Это тебе не Осокина! Получил, «мент»? Кто-то за ней стоит, у кого звездочек на погонах побольше. Уверена.
— Нахалка!
— Кто, я?
— Гульнара! Да и ты хороша. Нет, чтобы пожалеть.
— Как мне тебя жалко! И что ты теперь будешь делать?
— Не знаю, — мрачно сказал Стас. — И жена, и любовница Осокина что-то недоговаривают. Может, Линева будет откровеннее?
— Она же отказалась с тобой говорить!
— Потому что нечем было ее прижать. А если начать с ограбления ее дачи?
— При чем здесь дача?
— Она знает больше, чем показала на суде, -уверенно сказал Стас. — Ее же вызывали, как потерпевшую. Я все еще связываю твоего мужа с бандой грабителей.
— Но Линева обвинила Марианну Осокину! При чем здесь Олег? Вот что Стас. Узнай-ка, где работает младший брат Сергея Иванова.
— А он здесь при чем? — вытаращил глаза Стас.
— Пока не знаю. Но… Интуиция.
— Что ж… — Он тяжело вздохнул. — Люба, я доел пиццу.
— Поздравляю. Вкусно, да?
— Иди ты, — подражая Гульнаре, сказал Стас. И добавил: — Осокина права, недалекая девица. Как она о камешках говорила, ты слышала?
— Слышала, да.
И оба расхохотались. Стас отодвинул диктофон в сторону и позвал:
— Любовь Александровна, ползи через границу. Давай расслабимся.
— Не хочу.
— Кокетничаешь, да?
— Уже не смешно.
— Хорошо, не буду. Чем же нам заняться? Обсудим детали? Убийство твоего мужа? Или Эльдара Осокина?
— По-моему, мы все уже обсудили, — сердито сказала Люба.
— Ну, тогда спать?
— Да.
Она встала, выключила свет. Минут пять лежали молча, она старалась его не касаться. Потом тихо позвала:
— Стас, ты не спишь?
— Нет. Жду, когда у тебя настроение переменится.
— А если я раньше усну?
— Это вряд ли. Как ты можешь спать, если рядом лежит такой мужчина?
— Однако. Ну и самомнение! Ты хотя бы сказал, что я тебе нравлюсь!
— Я это уже говорил.
— Стас, какого цвета у меня глаза?
— Карие.
— Помнишь. Ладно. Можешь меня поцеловать.
— Наконец-то!
Он резко развернулся и мигом оказался на ее территории. На правой половине дивана. Последняя здравая мысль Любовь Александровны Петровой была: «Мне и в самом деле придется его здесь прописать. Такое ощущение, что он отсюда уже никогда не уйдет…»