— А дальше?
— Дальше? Я оделся. К отцу больше не заходил. Мы ушли вместе со Стрельцовым.
— Почему же ты с ним пошел?
— А что такого? Думал — сегодня обязательно выиграю.
— Из казино отцу не звонил?
— Один раз. Трубку не брали. А потом забылся.
— Все-таки, Стрельцов дожал старого друга, — усмехнулся Стас. — «Все семя под корень». Но как же ты, будущий врач, не определил у человека сердечный приступ?
— Что я, рентген? — неожиданно огрызнулся Сосновский.
— Карты белый свет застили. Если бы ты оказал отцу помощь, он был бы жив!
Антон молча курил.
— Сэма твоей сестре Стрельцов подсунул?
— Какого Сэма?
— Семена Мухина.
— Муху? Смешно! Это он для Сашки был Сэм. А так… Шестерка Стрельцова. Тоже в долгах запутался. Отрабатывал, как мог.
— Ты знал, что он твою сестру наркотиками пичкает?
— Да она сама хороша! С четырнадцати лет на моих друзей вешалась. Все приключений ищет на свою голову. Сэм для нее был просто подарок.
— А ты с Михаилом Стрельцовым в каких отношениях был?
— В отношениях? — Антон неприятно усмехнулся. — В нормальных. А в чем вы меня подозреваете?
— Ни в чем. Михаил тебе никогда не говорил, что он твой сводный брат? По отцу?
— Брат?! Ну, вы даете! Смешно!
— Так ты не знал?
— Нет. Первый раз слышу! Ну, вы даете! повторил Антон. — Санта-Барбара! Я его уважал. Мишку. В карты против отца… Павла Петровича он играл сильно. У него сила воли была. Сказал — сделал,
— Понятно. А что ж ты так нервничал, голубь, когда сюда пришел? Ты ж ни в чем не виноват?
Люба молчала и думала. Пыталась понять, откуда у Василия Георгиевича Сосновского такие разные дети? Безвольный Антон, развязная Сашенька и целеустремленный, волевой Михаил. И вот первые двое живут, вернее, существуют, а старший умер. Кто сказал: умер? Его убили!
— Я могу идти? — с вызовом спросил Антон Сосновский.
— Можешь, — кивнул Стас.
Когда Антон ушел, Люба первым делом вытряхнула из банки окурки и пепел и принялась проветривать комнату.
— Картина ясная, — вздохнул Стас. — Осталось дожать Сэма. Хочешь со мной?
— А можно?
— Вообще-то, это против правил, но я представлю тебя, скажем, консультантом. Тебе ведь, интересно, послушать?
— Да я и так знаю, что он скажет.
… Ночь, проведенная в камере, не пошла Семену Мухину на пользу. У него началась самая настоящая истерика.
— Я уже говорил, что не знаю, ну не знаю, откуда взялся этот ствол! Ну не знаю я! Уже спрашивали! Не знаю, — надрывался он. — Мне его подбросили!
— Кто? В доме были посторонние?
Стас достал из папки заключение экспертизы:
— На пистолете твои отпечатки пальцев, соображаешь? Выходит, ты из него стрелял?
— Стрелял! Ну, стрелял! В лесу по воробьям. С Павлом Петровичем Стрельцовым как-то развлекались. Ну, не знаю я! Не знаю!
— И про наркотики не знаешь?
— Какие наркотики? — заскулил Мухин. — Она ж сама просила! Там доза минимальная! Не докажете! Я не хранил! Она сама! Сама просила! А Павел Петрович сказал: «Помоги девочке стать на путь истинный. Дай то, что она хочет». Она кайфовать хотела. Отрываться. Достали ее все, понятно? Достали!
— Давно ты знаешь Стрельцова?
— Павел Петрович мне родственник.
— Что ты говоришь!
— Его первая жена и моя мать — двоюродные сестры. Мы с ней в поселке жили, рядом с заповедником. Мать горничной работала, а я при ней. Отца не знаю. Гости конфет давали, баловали. Павел Петрович, когда я был маленьким, отдыхал только там, в заповеднике.
— Что ж так? На природу тянуло?
— Пострелять любит. Он охотник.
— И здорово стреляет? — подозрительно спросил Стас.
— А то!
— И что было с тобой дальше? После заповедника?
— Как мать умерла — приехал сюда, к тетке. А та вдруг тоже померла. Стрельцов взял меня к себе на фирму. Шофером.
— Знал, что пригодишься. И в карты научил играть.
— Лучше бы ему не знать, что такое карты, -усмехнулся вдруг Сэм. — Его самого обули. По-крупному. А на фирме дела и без того были плохи. Я-то знаю. Сотрудникам зарплату по несколько месяцев не платили. Фирма давно бы легла. Если бы не наследство…
— Какое наследство?
— Как какое? А сын? Вот у кого дела шли! Павел Петрович зубами скрипел. Михаил как-то пошутил, что будет папе выплачивать пенсию по старости, но не больше. Ему, но не его молодой жене, которой давно пора работать. Полина-то быстро смекнула. Выходила за богатство, а оказалось — пшик! Но ей главное было в дом попасть, чтобы у Михаила Павловича быть все время на глазах.
— Как ты его уважительно — Михаил Павлович!
— А кто в доме был хозяин? Кто за все платил? Кто занимался финансами и бухгалтерией на фирме у Павла Петровича? Причем не за деньги, как у других, а задаром. А потом Михаил Павлович приехал как-то к нам на фирму и сказал: «Все, отец, закрывай эту лавочку. Перевожу тебя на пожизненный пенсион. Но на то, что я буду выплачивать твои карточные долги, не рассчитывай. Сам выкручивайся». Я сидел в приемной, ждал распоряжений и слышал, как сын папашу отчитывает. Причем, по делу. И девку эту сколько терпел! Полину.
— Какие у нее были отношения с Михаилом Павловичем? Правда, что они все время ругались? Павел Петрович говорит, что из-за наследства.
— Какого наследства? — Мухин хмыкнул. -Ну да. Если бы она сумела окрутить Михаила Павловича, то хозяину достался бы кукиш. И даже без масла. Машина, на которой он ездил, и та была Михаила Павловича. Все было наоборот: отец бедный, сын богатый.
— А если бы Михаил еще и узнал, что Стрельцов ему не отец! Да, Павлу Петровичу надо было суетиться. Вдруг какая-нибудь из Линевых добилась бы своего. Выскочила бы замуж за Михаила. Ну, а все-таки, как насчет пистолета?
— Подбросили!
— А почему твои пальчики на нем?
— В лесу по бутылкам стрелял.
— А потом что было?
— Павел Петрович послал меня в машину, за пивом.
— А пистолет?
— На пень положил. Больше я его не брал.
— Понятно. Хорошо поразвлекались! Отпечатки твои он срисовал, доверенность на машину, из которой убили Петрова, ты имеешь. А ты говоришь, наркотики! Алиби-то у тебя наверняка нет. Стрельцов, небось, велел в этот вечер особняк стеречь?
— Ну и что? — затравленно посмотрел на него Сэм.