Он ткнул пальцем в Бориса. Тот побледнел еще больше.
— И за свои деньги я хочу получить то, что хочу! -продолжал орать Климов. — Сколько у меня миллионов? Десять? Двадцать? Пятьдесят? Я хочу отдать один, но получить то, что хочу! Информацию! Я хочу получить свою дочь!
— Георгий Кимович, это того не стоит, — тихо возразил Борис.
— А что стоит? Моя семья того не стоит? Да что ты в этом понимаешь?! Мальчишка! Щенок! Дать объявление во все газеты! И местные. Райцентр наверняка выпускает свою газету. Дать объявление. Купить эту чертову газетенку, в конце концов! Купить этот городок со всеми потрохами! Перетряхнуть! Обшарить каждый закоулок! Они не могли уехать далеко! Им это не по средствам!
— За тридцать лет все могло измениться, — все так же тихо сказал Борис. — Ваша дочь могла уехать за границу.
— Найти! Вернуть! Привлечь Интерпол!
— В конце концов, это безумие, — еле слышно пробормотал помощник Климова. А Люба, так же еле слышно, сказала:
— Он болен. Надо относиться к его капризам с пониманием.
Климов же, который выплеснул эмоции и потерял много сил, откинулся на подушку и, уже на два тона ниже, почти спокойно сказал:
— Хочу нотариуса.
— Георгий Кимович, — заикнулся было Борис, но Климов его оборвал:
— Ты что, не слышал? Я нахожусь в здравом уме и твердой памяти. Скажи спасибо этой женщине, -Климов кивнул в сторону Любы, Борис тут же метнул на нее взгляд. Или ей показалось, или во взгляде была… ненависть? Но Борис улыбнулся, и Люба тут же подумала: показалось. Улыбка у него была замечательная! — Я нахожусь в здравом уме и твердой памяти, — повторил Климов. — Следовательно, могу отдавать распоряжения насчет своего имущества. Я знаю, чего вы все от меня хотите. Так вот, -он сделал внушительную паузу, — акции я не продам. Я намерен оставить все моим внукам. И моей дочери.
— Это как вы решите, — Борис выглядел абсолютно спокойным, но Любе опять показалось… Да, теперь в его взгляде было откровенное торжество. Должно быть, там идет война. Имеется в виду, в совете директоров. За эти самые акции. За власть. При Климове Борис на коне. А что будет без него? Конец карьере.
— Чтобы завтра же здесь был нотариус. И вообще, я здоров, — вдруг сказал Климов. — Хочу домой.
— Домой… куда? — уточнил на всякий случай Борис.
— Дом у меня один. — Климов вдруг осекся. Вспомнил, что именно туда, в загородный особняк, они и ехали в день трагедии. — Нет, туда не хочу. На квартиру. И нотариус пусть придет туда.
— У вас две квартиры, — напомнил Борис. -Я думаю, следует предпочесть ту, которая находится ближе к клинике.
— Не учи меня жить, — буркнул Климов. И повторил: — Я хочу домой. Мне надо привести в порядок дела.
— Я думаю, надо нанять пару-тройку медсестер из персонала больницы, чтобы они все время находились рядом с вами, — посоветовал Борис. — Чтобы, если что-то случится, вам вовремя сделали укол. Если вдруг вы почувствуете себя плохо.
Люба подумала, что Борис — очень разумный человек. И ответственный. Климов с помощником не прогадал. Но тот вдруг буркнул:
— Надоели. Целый год здесь кантуюсь. Видеть их больше не могу! Врачей, медсестер. А уколы мне делать не надо. Знаю я вас, — обращаясь непонятно к кому, сказал Георгий Кимович. — После того как я акции отказался продавать, вы меня уколете… Яду какого-нибудь дадите. А я жить хочу!
«Ну, вот тебе! Добилась!» — невольно вздохнула Люба.
— Хочу увидеть свою дочь. И внуков, — продолжал Климов. — И нотариуса. Я сделаю так, что даже в случае моей смерти вы все равно ничего не получите. И еще… — Он поморщился. — Убери все эти морды с глаз долой!
— Морды, это… — Борис слегка напрягся.
— Охрана! — рявкнул Климов. — Наружного наблюдения хватит, нечего у меня дома торчать, глаза мозолить! Осточертели! И всю прежнюю обслугу — вон. Понял меня?
Люба поняла. Климов не хочет видеть людей, которые могли напомнить о прошлом. Которые хорошо знали его покойную жену и сына и случайно могли обмолвиться, задеть за больное.
— Но кто же будет за вами присматривать? — беспомощно развел руками Борис.
— Она, — и Георгий Кимович ткнул пальцем в Любу.
— Я работаю, — возразила Люба, слегка растерявшись. — У меня лекции в институте. И потом: я не профессиональная сиделка. И ко всему прочему, я отвратительно готовлю.
— Ну, тогда найди кого-нибудь, — буркнул Георгий Кимович. — Кто умеет готовить.
Люба тут же подумала о Касе. Вот куда бы ее устроить! К Климову! Георгий Кимович платит щедро.
— А сколько у вас комнат? — осторожно спросила она.
— Хочешь ко мне переехать? — развеселился вдруг Климов. — А что? Давай! С тобой не скучно! А места у меня хватит. Четыре комнаты. И кабинет. Надо будет, еще прикуплю. Соседнюю квартиру. А что? И Борис ко мне переедет. Будете жить рядом, в одной квартире.
Он вдруг весело и многозначительно посмотрел сначала на Любу, потом на своего помощника. А Люба вся вспыхнула при мысли, что есть возможность жить под одной крышей с симпатичным помощником Георгия Кимовича. Борис же оставался невозмутим. Люба немного расстроилась: мечте не суждено сбыться. И сказала:
— Большое спасибо за интересное предложение, но… Я не могу к вам переехать. Но у меня есть на примете человек, который мог бы помочь вам по хозяйству, — заторопилась она. — К тому же эта женщина окончила в свое время медицинское училище и много лет работала няней. Она умеет ухаживать за больными, вести домашнее хозяйство. -Люба на минутку задумалась. Все это она знает с чьих-то слов. А вдруг Кася — неряха? Но возразил, как ни странно, Борис:
— Я не могу доверить Георгия Кимовича незнакомому человеку.
— А это не тебе решать, — вконец развеселился Климов. Из-за болезни и вследствие нарушений психики он легко переходил из одного состояния в другое. Минуту назад кричал и грозился, а теперь готов был хохотать. Люба подумала, что лучше, чем Кася, здесь не справится никто. Она — спокойная, безответная. Вспомнить историю с подругой. Климов меж тем спросил: — Как зовут твою протеже?
— Кася. Молодая женщина, скромная, работящая, но, правда, без регистрации…
— Тем более! — взвился Борис.
— Но я за нее ручаюсь.
— Кася… — задумчиво протянул Климов. — Какое, однако, странное имя.
— А у вас отчество странное, — напомнила Люба.
— Ну, с отчеством у меня все в порядке. Клуб интернациональной молодежи.
— Не поняла?
— Папу так назвали. КИМ. Двадцатые годы над миром летели, — подмигнув, пояснил Климов. — Мой дед был революционером. Первый коммунист района.
— Может быть, у Каси бабушка была гадалкой? -предположила Люба. — И внучку назвали Кассандрой. В честь легендарной пророчицы.