— А что? Это модно.
— Но только не с Кучеренко и Серафимой! — хихикает Люська. — Валет. Леша, сдавайся, у меня козырной туз.
— Ну и бей им.
— Еще чего! Ты мне еще тузов подбросишь! Я не дурочка!
— Я, кажется, опять проиграла, — вздыхает Зося. — Ну не идет карта!
— В любви повезет, — замечает Люська. Потом спохватывается: — Ой!
— Что вы все со мной как с больной? — сердится Зося. — Я такой же человек.
— Просто мне это не привычно. Леша, опять!
— Но я же не виноват! Зачем ты бьешь дамой, когда знаешь, что у меня их целых две?
— Откуда же я знаю?!
— Карты надо запоминать. Дамы из игры не выходили.
— Делать мне больше нечего: карты запоминать!
— Тогда сдавай.
— Ты опять меня обманул! Это нечестно!
— Как джентльмен, признаю свою ошибку. Можешь меня завтра ужином не кормить.
— Я не такая жестокая.
— Что-то тихо там, наверху, — замечает Зося.
— А ты что хотела, чтобы потолок ходуном ходил? — смеется Люська. — Кучеренко-то за шестьдесят! Да и Серафима не девушка.
— А может, он с Виолеттой? — усмехается Градов.
— Тогда люстра бы нам давно на голову упала. — Люська заглядывает в карты и хмурится. — Ни одного козыря! Кто сдавал?
— Я, — отвечает Градов. — И все-таки там подозрительно тихо.
— Ага. Серафима зарезала ножом Виолетту и теперь, приставив его к горлу Кучеренко, требует секса, — язвит Люська.
— А ты злая, оказывается, — качает головой Зося.
— Да достало уже все! Мне, может, тоже любви не хватает!
— Что мешает? — улыбается Градов.
— Да мне только ты и остаешься.
— А я? — улыбается Зося.
— Ничего себе выбор! Надеюсь, вы оба шутите?
— Люся, ты снова дурочка. Вот козырной туз, а вот пара шестерок. С погонами тебя!
И тут сверху свешивается белокурая голова Виолетты:
— Эй, вы!
— Чего тебе, девушка? — поднимают голову Зося и Градов. Люська мешает карты.
— У Кучеренко дверь заперта!
— Ну и что?! — Хором.
— Но что-то он подозрительно затих!
— А ты что хотела? Значит, он с Серафимой.
— Еще чего!
— Вы в пролете, как фанера над Парижем. Мимо просвистели. — Люська снова сдает на троих.
— А счастье было так возможно… — негромко мурлыкает Градов. И в другой тональности: — Париж, Париж, Париж… Где я не буду никогда.
— Вот дураки! — Виолетта исчезает.
— Сама такая! — кричит ей вслед Люська.
— Не надо, не тратьте напрасно громких слов. — Градов берет свои карты: — Вот кому никогда не повезет в любви, так это мне. Одни козыри!
Почему-то комнату Кучеренко камера не показывает. А ведь если он там уединился с Ирисовой, так это должно быть зрителю интересно. Люба недоумевает, но на экране по-прежнему гостиная. Второй час ночи, эти трое и не собираются расходиться.
В половине второго с лестницы спускается Ирисова:
— Извините.
— В чем дело? — хором интересуется у нее молодежь.
— Я хотела сказать, у Якова Савельевича подозрительно тихо.
— Давно?
— Что?
— Давно тихо?
— Я стучалась к нему несколько раз, после двенадцати ночи. Мы договаривались, что я зайду к нему.
Трое молодых людей переглядываются:
— Так вы не у него разве были?
— Нет. Я постучала, тишина, я подумала, что там Вета. Но только что мы с ней столкнулись у дверей. Она тоже стучала в дверь к Якову Савельевичу. Но никто не отзывается.
Вот тут Градов, Зося и Люська-Апельсинчик вскакивают со своих мест:
— Как это заперта?!
— Может быть, он спит? — рассеянно говорит Серафима Евгеньевна.
Они бегут к лестнице.
— Постойте! — останавливает их Люська. — Может, он просто решил никого не пускать? В смысле ни Серафиму, ни Виолетту?
— Сейчас я его позову, — решительно говорит Алексей Градов.
И тут камера телеоператора наконец показывает комнату Кучеренко. Она… пуста. И камера не реагирует — нет движения — отключается. Люба, сидя перед экраном телевизора, недоумевает: «Где же Кучеренко?»
Камера показывает оживленную Виолетту в коридоре, перед дверью комнаты Кучеренко:
— Я же вам говорила!
— А ты погромче постучи! — советует Градов.
— Громче?! — Виолетта со всей силы бухает в дверь ногой: — Вот так!
— А у тебя он не был? — спрашивает Люська.
— Нет! Не был!
— И ко мне не заходил, — упавшим голосом говорит Серафима Евгеньевна.
— Что будем делать?
В это время, видимо, сотрудники телеканала, сидящие за пультом в студии, ищут с помощью телекамер Кучеренко. Но не находят. Кучеренко нигде нет.
«Неужели Кучеренко сбежал?!» — думает Люба. Но этот вариант отпадает: его выход из особняка через дверь, через окно камера непременно засекла бы. Якова Савельевича в особняке нет. Но пятеро участников «Игры» этого не знают.
— Надо бы дом осмотреть, — говорит Градов.
Теперь уже Кучеренко ищут обитатели особняка. И довольно активно. Зося, программист Градов, Люська, Виолетта и даже Серафима Евгеньевна в течение минут двадцати мечутся по особняку с криками:
— Яков Савельевич! Где вы?!
— Он не может быть нигде, кроме как в своей комнате, — делает вывод Алексей Градов. — Надо ломать дверь.
Телекамера по-прежнему не может найти Кучеренко. Похоже, он просто испарился. Те из зрителей, кто не спит и смотрит «Игру», замирают перед экранами телевизоров: какая сумасшедшая интрига! Пропал человек!
Кучеренко в самом деле исчез. Сломать дверь не так-то просто: Градов может рассчитывать только на свои силы. Впрочем, ему активно помогает Зося. В ход идет и нож, которым пытаются расковырять замок. И в этот момент происходит нечто странное: открыв наконец дверь, участники «Игры» заходят в комнату и… исчезают. На экране картинка: угол комнаты, там стоит кровать, на стене висит кашпо с искусственными цветами. Пустая комната. Не уловив движения, камера тут же отключается. Но откуда-то издалека доносятся голоса. Люба понимает, что голоса ловит микрофон, находящийся в коридоре:
— Слушайте, да он же умер!
— Ах!
— Спокойно. Серафиму Евгеньевну — в кресло. У нее обморок.