— Дорого-ой!
О, черт! Пальцы, держащие карту, даму пик, чуть дрогнули. Жена. Принесла нелегкая!
— Даня, ты занят?
— Да! — Она никогда не стучится. Одна из ее отвратительных привычек.
— Боже, что случилось? Почему ты так кричишь?
— Кричу? Прости. Увлекся. Пасьянс сошелся. Мой любимый, «Гробница Наполеона». Видишь, осталось переложить несколько карт. И — все. Удача!
— Да, я вижу. Но нам надо поговорить.
— Оля, тебе непременно недоделать это в моем кабинете?
— Я не имею права сюда входить?
«Здесь все мое», — мысленно продолжил он фразу. Да, это правда. Дом оформлен на жену, машина тоже. Вторая — на фирму. Фирма принадлежит ее отцу. Та, где он, Даниил Грушин, считается полноправным хозяином. А на деле — наемный работник. Разве что зять. Но зять — должность выборная. Тесть выбор старшей дочери уважает, но не одобряет. Не надо об этом забывать. Дама легла на валета, на нее — король. Он потянулся к тузу.
— Погоди пять секунд. Я сейчас…
— Как только закончишь дело, — последнее слово жена произнесла с откровенной иронией, — спустись в гостиную, будь так любезен. Дорогой.
Дверь кабинета громко хлопнула. И, переложив туза пик, последнюю карту, он невольно поморщился. Удовольствие испорчено! Вместо ожидаемой радости на душе неприятный осадок. Ты не забывай, дорогой, кому всем обязан. Кто тебя, беспородного оборванца, подобрал, одел, обул, накормил и жизнь тебе сытую устроил. А ты не отрабатываешь. Обленился, мышей не ловишь. Но всю жизнь равняться на папу — шею можно свернуть.
Да, милый, тебя купили! Со всеми потрохами. Давай теперь выкручивайся!
Он со злостью смешал карты. Тузы, дамы, валеты… Груда разноцветных картинок, полная бессмыслица. А ему так хочется гармонии. Гармонии во всем. Неужели так трудно оставить его в покое?!
Жена ждет в гостиной. Смотрит телевизор. Безобразный современный фильм. Цветной. С погонями, драками, выстрелами и компьютерными «наворотами». Как они говорят. Какая мерзость! Вот раньше! Были же фильмы! Были настоящие женщины! Одри Хепберн, Марлен Дитрих, Грета Гарбо, Вивьен Ли… Его идеал. Всего десять фильмов, но какие роли! О каждой написаны тома! А сейчас? И сказать нечего!
Черно-белыми фотографиями обвешаны стены его спальни. Женщины, только женщины, и только в черно-белом варианте. Какие лица! Какие глаза! Жена не ревнует. Они же мертвы! Мертвы? Что бы понимала!
Увидела его и потянулась к пульту. Телевизор не выключила, только убрала звук, а на экране по-прежнему мелькают перекошенные лица. Еще одна отвратительная привычка. Привычка, которая его раздражает. Неужели нельзя просто выключить телевизор? Такое ощущение, что в гостиной они не одни. Не станет он откровенничать перед целой толпой!
— В чем дело? — спросил, с трудом сдерживаясь. И присел рядом с женой на диван.
— Какие у тебя планы на выходные?
— Ты же знаешь. Останусь дома, послушаю музыку, почитаю, посмотрю старый фильм, разложу несколько пасьянсов, а в субботу вечером позову гостей.
— Гостей? — Ольга явно насторожилась.
— Соседей. И Артем обещал приехать.
— Один?
— Анюта с детьми улетела на Кипр, ты же знаешь. Кстати, и нам неплохо было бы…
— Оставь.
Ого! Да она раздражена до предела!
— Дорогая, что случилось?
— Это я у тебя должна спросить.
— У меня?
— Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Холодный пот по спине. Неужели узнала? Нет, черт возьми! Нет! Не была бы она так спокойна! Это догадки, только. Догадки, которые должны таковыми и остаться.
— У меня нет от тебя никаких тайн.
— Разве?
— Оля, если ты меня в чем-то подозреваешь, скажи прямо.
— Я просто не понимаю, почему ты не хочешь ехать со мной.
— Ты же знаешь. Нам друг по другу надо немножечко соскучиться. Ты приедешь вечером в воскресенье, и все будет хорошо. Да?
Потянулся, чтобы ее поцеловать. Жена отстранилась.
— Оля, в чем дело?
— Не знаю. Последнее время мне на мобильный идут какие-то странные CMC-сообщения. Невнятные намеки, загадочные фразы.
— Сообщения? — сделал удивленное лицо. А сердце бешено забилось. Что сие означает?
— Даня, я очень тебя люблю. Так люблю, что… Словом, мне тревожно. А ты?
— Что я? — Нельзя себя выдавать.
— Ты меня любишь?
— Ну, разумеется! Разве я когда-нибудь давал повод? Ты же знаешь моих любовниц, — усмехнулся он. — Всех поименно. Их фотографии висят в спальне.
— По-моему, папа хотел с тобой поговорить. Дела на твоей фирме идут не очень. В то время как Артем…
— Ну, ему везет немножко больше.
— Дело не в везении. По-моему, ты безразличен ко всему. К нам с Максимом, к делам фирмы, к поездкам на курорт. Ко всему, кроме пасьянсов и своих черно-белых красавиц. Мертвых. Тебе не кажется это странным?
— Хочешь сказать, что я помешался?
— Нет. Ты ушел в себя. От кого ты бежишь? От кого прячешься? Если от меня, то я тебя никогда не держала.
Еще бы! Ты не держала! А твои деньги? А папа? Всю жизнь только и занимался тем, что старался вам угодить!
— Ты прекрасно знаешь, что я женился на тебе по любви. Вспомни, как это было. Вы с подругой приехали к нам в институтское общежитие, на дискотеку, я увидел тебя и подошел. Не зная, кто твои родители и что ты москвичка. Я женился не из-за денег и не из-за прописки. Мы семнадцать лет прожили в любви и согласии…
— Как ты это говоришь, Даня! Каким тоном! Будто смеешься надо мной!
— Перестань. Ты раздражена. Я тебя понимаю, дорогая, — сказал как можно мягче. — На дворе осень, грязь, слякоть. Неприятное время года. Поезжай к родителям. Развеешься. Жаль, что сестра улетела на Кипр, вам было бы веселее. Кстати, почему ты с ней не поехала?
Молчит. А взгляд странный. Что-то не то.
— Оля?
— Почему ты не в офисе? Сегодня пятница, рабочий день.
— Немного приболел.
— Разве? А по-моему, ты здоров.
— Сердце колет.
— Сердце? В сорок лет? При твоих железных нервах? При том, что ты бегаешь по утрам, занимаешься на тренажерах и регулярно посещаешь бассейн? Твой кроль до сих пор выше всяких похвал! Максиму за тобой не угнаться!
— Максим ленится.
— А ты… Ты слишком увлечен самоусовершенствованием.
— Что ты об этом знаешь! То есть не о бассейне, а о моих нервах, — начинает раздражаться и он.