— А он?
— Пригнулся и шипит: «Давай сюда сумочку». И тянет за ремешок. Я испугалась и отпустила. Говорю: «Только не убивайте! У меня дети!»
— Почему вы так сказали?
— Не знаю. У него было такое лицо…
— Страшное?
— Этого словами не выразишь. Он взял сумочку, открыл и начал в ней копаться. А меня словно парализовало. Я только потом сообразила: надо было бежать. Что мне в этой сумочке? Жизнь-то дороже! Но от страха все позабыла. Даже о том, что умею ходить. Ноги отнялись. Стою ни жива ни мертва. Над нами был фонарь…
— А сказали, что темно! — не выдержал Семенов.
— На улице да, темно. Но он же искал кошелек. Потому вышел на свет. На пальцах я заметила татуировку. Пять букв. «Толян», кажется. Я не отрываясь смотрела, как он копается в сумочке, потом в кошельке. А там ничего не было. В кошельке. Мелочь. Рублей пятьдесят. Я все потратила на продукты. А телефон у меня дорогой. Подарок мужа на день рождения. Он увидел телефон, обрадовался, схватил его, а сумку бросил. Потом прошипел: «Кому расскажешь, сука, найду и пришью». И убежал. Я подняла сумочку, кошелек и пошла домой. Все.
— Гражданка Милованова, сейчас мы пройдем в соседнюю комнату.
— А что там? — испугалась женщина.
— Обычная процедура. Главное: ничего не бойтесь.
Ее пришлось подталкивать в спину, женщина шла неохотно. Увидев трех мужчин, выстроившихся вдоль стены, невольно попятилась. Лицо у нее стало испуганным.
— Вы кого-нибудь узнаете? — с нажимом спросил Хлынов, придержав ее за плечо.
— Нет.
— Вы уверены?
Ее взгляд уперся в Пенкина. Из всех троих он был самый симпатичный. Семенов гадал: она смотрит на Пенкина по этой причине или узнала?
— Я… Темно было.
— Ну же, Мария Федоровна. Соберитесь.
—Я… Вроде бы… — Она решилась и ткнула пальцем в Пенкина. — Вроде бы он.
— Вы уверены? По каким приметам вы его узнали?
— Нос… Похож… — прошептала женщина. — Волосы светлые… И вообще… Ой, я не знаю!
— Чего вы боитесь? Преступник пришел с повинной.
— Олег! — предупреждающе сказал Семенов.
— Я не… Татуировка на правой руке. Вроде бы он.
Семенову показалось, что Пенкин вздохнул с облегчением. Во время всей процедуры у него был такой вид, будто «да» из Миловановой он хочет вытащить клещами.
— Значит, вы узнали его по следующим приметам: высокого роста, светловолосый, нос характерной формы. На правой руке татуировка.
— Да.
— Подпишите протокол, — со вздохом обратился к женщине Семенов. — И понятые.
Женщина ушла. Следующей была яркая блондинка, полная противоположность Миловановой. Но с фамилией Тихих. Она после короткого колебания указала-таки на Пенкина:
— Этот похож больше всех!
— По каким приметам вы его узнали?
— Да по всем! — фыркнула блондинка. — Я ж сказала: похож!
— Так он похож на человека, который сорвал у вас с шеи мобильный телефон, или это он? Пожалуйста, уточните.
— Тот был симпатичнее!
— Значит, не он?
— Он!
«Мать твою…» — мысленно выругался Семенов.
— Да я это, я, — с усмешечкой сказал Пенкин.
— Молчать!
— Дамочка стесняется.
— Пенкин!
— Я стесняюсь?! — взвизгнула гражданка Тихих. — Да ты, козел, у меня точно сядешь! Ты что мне сказал тогда?! А?! Ты с какими словами ко мне подкатился?!
— Скажи лучше «сделал», — подмигнул Пенкин. -Ты уж и ноги была готова раздвинуть.
— Он это! Он! Пишите!
Проводив блондинку, Семенов сказал Олегу:
— Заметил? Он ее провоцировал. Этот Пенкин великолепно разбирается в людях. При Миловановой молчал, видел, что дамочка робкая. Давить на нее — толку не будет. Испугается и замкнется. А Тихих напротив. Все делает назло. Пенкин ее намеренно оскорбил, и женщина сорвалась. Уверен: она его не узнала.
— Нам-то что? У нас по факту два опознания.
Третья женщина категорически сказала «нет».
— Я никого из этих людей не знаю.
— Внимательнее посмотрите.
— Никого не знаю.
— Я беру свои слова обратно, — сказал вдруг Пенкин. — Ведь я вам угрожал. Теперь я решил добровольно во всем признаться.
— Анатолий Иванович, вы нарушаете правила! Вы должны сидеть и молчать!
— Молчу, молчу!
— Может быть, и он, — неуверенно сказала женщина. — Скажите, а телефон мне в таком случае вернут? Если нет, могу я рассчитывать на материальную компенсацию?
— Милиция денег не выдает, — сердито сказал Хлынов. — Это не к нам вопрос. Здесь давайте по факту. Он или не он?
— Вроде бы он. Если компенсация. Телефон десять тысяч стоил!
— На суде вам придется это повторить.
— Насчет телефона? Так я могу чек. У меня все чеки подшиты. И гарантийный талон. И…
— Что вы нам голову морочите? — рассердился Семенов. — Какой, к черту, гарантийный талон? У нас тут опознание! Скажите точно: по каким приметам вы его узнали? И детали ограбления.
— А вы на меня не кричите, — обиделась женщина. — Вы знаете, какая у меня зарплата?
— Да при чем здесь ваша зарплата?
— При том, что она меньше вашей! А вы мне: денег не выдаем. Зачем вы тогда меня сюда привели? Если есть преступник, должны быть и деньги! Или телефон!
— Так он же его продал, — начал было объяснять Хлынов.
— Тогда — деньги!
Семенов посмотрел на Пенкина: тот уже откровенно смеялся. Следователь сдержался и обратился к женщине почти спокойно:
— Так что нам записать в протоколе?
— Ну, если и другие скажут то же самое…
«Твою мать…, — вновь мысленно выругался Семенов. — И что теперь делать?» Зато Пенкин выглядел довольным. Когда женщина ушла, подмигнул и сказал, обращаясь к Хлынову:
— Что с них взять, начальник? Бабье! Взять, к примеру, твою жену…
— Тебе сколько раз можно повторять, что надо сидеть и молчать?! Или объяснять надо?! — ощерился оперуполномоченный.
— Я все понял. Тихо сижу. И молчу.
— А ведь фактически ни одна из женщин его не опознала, — нагнувшись к самому уху Хлынова, шепнул Василий Семенов. — Этот человек никаких телефонов не воровал. Следовательно, он и не Пенкин.
— Он! — тут же сказала девица в обтягивающих джинсах и уверенно ткнула пальцем в Пенкина. -Он украл телефон.