— Ах, к Конановым! Ну проходите.
Женщина внимательно следила, как он заходит в лифт. Пока двери не закрылись, оставлять Собакина без присмотра не собиралась. «Жесткий фейсконтроль, — подумал он. — Мышь не проскочит». Это значило одно: показаниям консьержки можно верить. Последнее утро Конановых вырисовывалось в деталях.
На седьмом этаже Собакин вышел из лифта. Он уже побывал здесь в день, когда случилась трагедия. Перед ним была еще одна железная дверь. Собакин надавил на кнопку электрического звонка. Дверь открылась не скоро. Лиана Евгеньевна, сухощавая высокая блондинка с правильными чертами лица, выглядела крайне недовольной.
— У меня не так много времени, — сразу предупредила она. — Скоро придет массажист.
— Здравствуйте.
— Мы с вами уже здоровались. По телефону, -сухо сказала хозяйка. И наконец посторонилась.
Собакин прошел в обширный холл, куда выходили двери четырех квартир, Лиана Евгеньевна лязгнула тяжелым засовом и двинулась следом. Одна из дверей была открыта. Следователь по особо важным делам первым вошел в просторную прихожую.
— Значит, вы теперь здесь живете? — спросил Собакин, оглядываясь. Практически ничего в квартире не изменилось. Лишь появились детские вещи: яркие курточки на вешалке в прихожей, крохотные туфельки, разбросанные на полу игрушки.
— Предисловий не обязательно, — все так же сухо сказала хозяйка. — Проходите в гостиную.
«Красивая женщина, — вздохнув, подумал Собакин. — Но до крайности неприятная! Она со всеми такая или лишь с теми, кого считает ниже себя?» В гостиной Лиана Евгеньевна уселась на диван и потянулась к пачке сигарет. Щелкнула зажигалкой и глубоко затянулась.
— Скажите, а Галина Ивановна курила? — отчего-то спросил Собакин.
— Нет.
— А в ее сумочке, которую вам выдали, случайно не было зажигалки?
— Нет. С какой стати?
Она закинула ногу на ногу. На Лиане Евгеньевне был элегантный домашний костюм: черные блестящие брюки свободного покроя и блуза с глубоким вырезом. На шее и в ушах сверкали бриллианты.
— Дети в школе? — попытался установить контакт Собакин.
— Я же сказала: предисловия не обязательны. Давайте сразу к делу. И — короче.
— Хорошо. Лиана Евгеньевна, — начал Собакин, -вопрос, который я вас задам, покажется странным.
— Говорите. Меня трудно удивить.
Она говорила рублеными фразами. И все время поджимала и без того тонкие губы, от чего выражение красивого лица с выщипанными в ниточку бровями было брезгливым. Как будто Собакин пришел с целью нагадить на паркет. Не ей за ним убирать, на то есть прислуга, но все же…
— Лиана Евгеньевна, вы уверены, что убитая женщина была Галиной Конановой? Женой вашего брата?
— Вы надо мной смеетесь?
Она тычком затушила сигарету в пепельнице и, не мигая, уставилась на Собакина глазами, похожими на льдинки. Потом сказала:
— А кто?
— Значит, вы не уверены?
— Уверена! — отрезала она.
— А на чем основана ваша уверенность?
— Вы надо мной смеетесь? — повторила она.
— Увы, Лиана Евгеньевна, мне не до смеха. Лицо потерпевшей было сильно изуродовано. Одна пуля попала в левую щеку, другая в переносицу. Его в буквальном смысле слова перекосило.
— Ну и что? Мы виделись с Галиной буквально за день до того, как все случилось.
— За день?
— Ну, за несколько дней! Не ловите меня на слове! Но она была именно такой! Я внимательно осмотрела ее ногти. Уж по ногтям-то я специалист! Маникюр был достаточно свежим. Такой маникюр называется «френч». Ногти наращиваются гелем, под последний слой геля на кончики ногтей выкладываются блестки. Работа тонкая, кропотливая. Почерк мастера трудно не узнать. Маникюр делался в элитном салоне, за большие деньги. Я уверена, что именно этот маникюр видела за неделю до того, как ее убили! Я узнала бы его из тысячи!
— Значит, вы опознали жену брата по ногтям?
— И не только. Прическа, норковая шубка. Все это принадлежало Галине!
— А вещи в красном чемодане?
— Разумеется!
— Вы их раньше видели?
— Разумеется!
— У нее?
— Вы надо мной смеетесь?!
— Я просто предположил, что Галина Конанова жива.
— Точно смеетесь! Вы ее совсем не знали! Если бы она была жива, то обязательно объявилась бы! Она была сумасшедшая мать! Без Женьки жить не могла! Если она до сих пор не объявилась, значит, ее наверняка нет в живых! Лично у меня нет в этом никаких сомнений!
— Скажите, а с юристом фирмы вашего брата вы знакомы?
— С Мариной? Заочно.
— Лично не встречались? Не представляете, как она выглядела?
— По фотографиям. Она — блондинка, — уверенно сказала Лиана.
— Понятно. Вам это не нравится?
— Почему мне это должно не нравиться?
— Ну, вы тоже блондинка.
По выражению лица Лианы Евгеньевны Собакин понял, что попал. Всех остальных блондинок она не выносила.
— Скажите, а где они похоронены? Ваш брат и его жена?
— На кладбище, — усмехнулась хозяйка. Собакин решил быть терпеливым. — Уж не думаете ли вы, что я храню урны с их прахом здесь?
— Урны с прахом?! — Следователь по особо важным делам подпрыгнул. — Вы их что — кремировали?!
— А что вы так кричите?
— Но почему?
— Потому что так проще, — отрезала она. — Вы знаете, сколько тела пролежали в морге, прежде чем мне удалось добиться их выдачи? Четыре месяца! Четыре месяца сплошной нервотрепки! Когда это наконец закончилось, я вздохнула с облегчением!
— Значит, вы их кремировали, — упавшим голосом сказал Собакин. — Что ж… А вещи ее у вас остались?
— Какие вещи? — подозрительно спросила Лиана Евгеньевна.
— Которые были при ней. Сумочка, мобильный телефон. Документы. Билет на поезд.
— Билета не было.
— Почему?!
— Потому что она его сдала, когда опоздала.
— Она что, экономила каждую копейку?
— Мой брат. Он был бережливым человеком, а она, напротив, транжира.
— А документы?
— Нет.
— Почему?
— Потому что она ко всему прочему была рассеянной. Ее документы остались дома.
— А мобильный телефон? Я знаю, что он разбился при падении о лед.
— Ну и чего вы от него хотите? — вскинулась Лиана Евгеньевна.
— SIM-карта, должно быть, исправна.