– Еще тогда меня кое-что поразило…
При этих словах Герман Осипович сморщился, словно от кислого. И махнул рукой: зачем, мол, все осложнять? Но Волхонского это не остановило. Его энтузиазм нисколько не иссяк. Напротив.
– Я ведь дал против вас показания. Диана…
– Просто Дана. Дана Кузнецова.
– Дана, я дал против вас показания. То есть тогда я не думал, что они будут против вас. Я просто сказал, что видел вас на лестничной клетке. Вы стояли у двери своей квартиры и искали в сумочке ключ.
– А какая была сумочка? – с надеждой спросила я.
– Знаете, смешная. Она была розового цвета. А лучше сказать, цвета фламинго.
– Это самый модный цвет нынешнего сезона, – уныло заметила я. Мне всегда хотелось быть модной, и я всерьез считала, что мне это удается. Оказывается, мои вещи кому-то кажутся смешными!
– Мало того, что она была цвета фламинго. На ней болтались цепочки, брелочки и прочие украшения. Мне даже показалось, стразы. У нас на лестничной клетке слабое освещение.
– Да, лампочку все время выкручивают, – согласилась я. – Приходится экономить на ваттах.
– А разве они не одинаково стоят? – удивился Герман Осипович. – Лампочка в шестьдесят ватт и, допустим, в сто?
– А разве одинаково? – в свою очередь удивилась я.
– Лампочки покупает моя жена, – виновато сказал Герман Осипович.
– Вот у нее и проконсультируйтесь. Прежде чем навешивать на меня очередной ярлык. Я нахожусь в здравом уме и твердой памяти.
– В данном случае цена лампочек не имеет значения, – мигом помирил нас Волхонский. Я уже поняла, что этот человек по натуре миротворец. И по призванию. Только меня он не мог примирить с окружающей действительностью, потому что сказал: – Я давно уже приметил у вас эту сумочку.
– И в самом деле, – уныло согласилась я. – Судя по описанию, сумочка моя.
– Вот я так и сказал: в одиннадцать часов вечера видел свою соседку. А потом меня пригласили понятым. Я внимательно вас слушал, Диа… Дана.
Невольно я залилась краской. Историю про Илону он тоже слышал! И что обо мне подумал? Почему-то мне стало не безразлично, что подумал обо мне Тарас Иванович Волхонский. Который продолжал свою пламенную речь:
– Я слушал вас, и все больше убеждался, что вы говорите правду. Вы же как ребенок, Дана! Вы не можете врать! Не умеете! Вы настолько же искренни, насколько естественны!
Честное слово! Я чуть не прослезилась! Еще немного, и он скажет, что я – совершенство! Но он сказал не это. Он сказал фразу, которая была гораздо лучше:
– Я не случайно добивался встречи с вами. Мне хотелось убедиться. И знаете, что я вам скажу, Герман Осипович?
– Ну? – без энтузиазма откликнулся следователь.
– Я вам скажу. Теперь я абсолютно уверен. Там, в одиннадцать вечера, у двери в квартиру Даны стояла другая женщина.
Тарас – ты неудачник, ты был зачат неудачником, родился неудачником, неудачником прожил тридцать восемь лет своей жалкой жизни, неудачником же и умрешь. Это диагноз: хомо неудачникус. Без права обжалования. Тебе не повезло еще до рождения, когда студент архитектурного вуза, рафинированный интеллигент Ванечка Волхонский соблазнил выпускницу строительного ПТУ несовершеннолетнюю Катю Иванову. И в результате далеко не платонической любви к зданиям и сооружениям, которые один собирался проектировать, а другая внутренне отделывать, и был зачат неудачник, имя которому – ты!
Кроме любви к строительству, твоих родителей ничто не объединяло. Они познакомились на стройке, обсуждали дипломный проект Вани Волхонского в общежитии строительного ПТУ, расписались в здании, запланированном под снос, а развелись в новом загсе, на стенах которого едва успела высохнуть краска.
Когда несовершеннолетняя Катя Иванова забеременела от их единственного сына, потомственные интеллигенты Волхонские поступили благородно. Так, как их обязывала поступить голубая кровь. Они отвели бледного от страха Ваню к загсу, у дверей которого его ждала сильно беременная Катя, и заставили поставить свою подпись в свидетельстве о браке. Так ты получил звучную фамилию. Но к тому моменту как тебе, неудачник, появиться на свет, твои родители поняли, что архитекторский проект «Семья – ячейка общества» должен возводиться на фундаменте общих интересов.
Круглолицую хохотушку Катю Иванову, приехавшую в столицу из деревни Пеньки, интересовали танцы, кино, наряды, веселые подружки и шоколадные конфеты в ярких обертках. Ваню же не интересовало ничего. Он мог целыми днями лежать на диване, глядя в потолок. Спустя долгие годы выяснилось, что там, на белом потолке он видел грандиозные архитекторские проекты будущего, которые и воплощал потом в жизнь. И весьма успешно.
Рафинированная жизнь в московской квартире Волхонских настолько угнетала разбитную Катю, что незадолго до родов она сбежала в общежитие к подружкам, откуда ее и увезли рожать тебя, неудачник. Катя сделала это со свойственной ей легкостью. Она вообще относилась к жизни легко, улыбка не сходила с ее круглого, румяного лица. Зато родители Волхонские любили все осложнять. Они потребовали, во-первых, возвращения Кати в рафинированный рай, во-вторых, назвать внука, согласно традиции, Дмитрием. Их сын был Иваном Дмитриевичем, значит ты, неудачник, должен был именоваться Дмитрием Ивановичем Волхонским. И тогда твоя жизнь сложилась бы иначе.
Но Катя раздумывать не стала: оба условия были для нее неприемлемы. Она вернулась в общежитие и назвала сына Тарасом, что было в традициях ее родной деревни Пеньки. Ты родился Тарасом Ивановичем Волхонским. Тарасом же и остался. Когда девушки слышат твое имя, на их лицах невольно появляется улыбка. Тарас, да еще и Волхонский! Спасибо тебе, мама! Ты сделала правильный выбор!
После развода жизнь сложилась у обоих: и у Кати, и у Вани. Ваня защитил дипломный проект, долгое время находился в тени, но когда в стране наступили перемены, выдвинулся вдруг из-за спин более успешных коллег и прославился своими оригинальными идеями. Все, что грезилось ему на белом потолке, оказалось вдруг востребовано людьми, заработавшими на переменах солидный капитал. Теперь он, Иван Дмитриевич Волхонский, – уважаемый человек, богатый, востребованный. Второй его брак был заключен по интересам. Он – архитектор, жена – дизайнер. Их семейный бизнес процветает, их сына зовут Дмитрием. Все, что должно было достаться тебе, досталось ему. А ты – неудачник. Отец изо всех сил делает вид, что тебя не существует. Тарас Иванович Волхонский – его самый неудачный архитекторский проект. А о неудачах стараются забыть как можно скорее. Когда тебя особенно прижмет, ты, краснея и смущаясь до слез, едешь к отцу просить денег. И всегда называешь ту сумму, которая гораздо меньше твоих насущных потребностей. Отец же всегда дает гораздо больше. Должно быть, чтобы подольше тебя не видеть.