Интересно, бывает ли так на самом деле или это просто воображение писателя? Вам не кажется, что все наоборот? Насколько я знаю по собственному опыту, чего бы он ни стоил, не бывает так, что вы встречаете кого-то, узнаете его получше, и на основании этого решаете, что он вам нравится. Все наоборот: вам нравится кто-то, а потом вы ищите доказательства, которые могли бы подкрепить ваши чувства.
Элли очень славная девушка, правда? Ведь она вам нравится? Вам достаточно доказательств? Мне она нравится. Может быть я действительно предложу ей встречаться. Вы считаете это неплохая мысль?
Вы будете ревновать?
Оливер: Мистер Черрибам считает, что каждому, от простого смертного до понтифика, необходим Бизнес-План. Он даже прибег к culot [72] и cojones [73] , чтобы спросить, в чем заключается мой. Я сознался в вопиющей невинности. Музыкальная драма для кассы и сейфа возможно способна воодушевить Стюарта, но не меня.
«Хорошо, Оливер», – сказал он, твердо опираясь локтями о квазимраморную столешницу паба. На время он отставил свою порцию пшеничного сусла Кинг&Барнс (как видите, когда я хочу, я способен замечать мелочи) и посмотрел на меня, собираясь поговорить, я чуть не сказал «как мужчина с мужчиной», но – прошу прощения за смешок – не думаю что кто-то из нас подходит под это определение. И не думаю, что я хотел бы, учитывая, что это подразумевает обязательный мрачный экзамен устной речи, медицинский осмотр, курсы борьбы, опасности крепкой мужской дружбы. Я уже предвижу гостеприимство бивака и чувствую, как хлестает мокрое полотенце. Нет, увольте меня. Вот записка от мамы. Она никогда не хотела, чтобы я вырос мужчиной.
«Давай начнем сначала», – сказал он. «Кем ты себя считаешь?»
Вы не находите, что мой друг эксгумировал где-то вечные неразрешимые вопросы? Однако вопрос заслуживал ответа. Un etre sans raisonnable raison d`etre, – ответил я. Ах, эта старая поэтическая мудрость. Казалось, мистер Ч был озадачен. «Существо, не имеющее разумных оснований для существования».
«Может и так», – сказал Стюарт. «Никто из нас не знает, зачем мы пришли в эту великую юдоль слез. Но это не причина для того, чтобы не работать, разве нет?»
Я объяснил, что это как раз и есть причина для того, чтобы не работать, а также неопровержимое оправдание апатии, разлитию черной желчи, меланхолии, называйте это как хотите. Некоторые из нас прибывают в юдоль слез и чувствуют, что Судьба их обделила, другие – предоставляю вам угадать кто – немедленно достают сухой паек, наполняют фляги, проверяют запасы мятного печенья Кендал и шагают по первой подвернувшейся тропе, не ведая куда она ведет, однако убежденные в том, что каким-то образом все «образуется с работой», уверенные в том, что пара брезентовых штанов будет достаточной защитой против землятресения, лесных пожаров и плотоядных хищников.
– У тебя должна быть цель, понимаешь?
– А.
– Что-то, к чему стремиться.
– А.
– Так что это может быть в твоем случае?
Я вздохнул. Как бы перевести рудиментарные волнения художественной натуры на язык Бизнес Плана? Я задумчиво посмотрел в пшеничное сусло Стюарта как смотрят в магический кристалл. Ну что ж, пожалуйста.
– Нобелевская премия, – предположил я.
– Я бы сказал, что тебе до нее еще очень далеко.
Вы не находите, что временами Стюарт действительно попадает в точку? Разбитый и потемневший большой палец левой руки свидетельствует о его более привычных попаданиях, но временами, Стюарт, временами…
Стюарт: Я часто начинаю составлять список. Обычно он начинается так: лжец, паразит, женокрад. Потом обычно следует претенциозный болван. Потом я останавливаюсь. Я не должен позволять Оливеру провоцировать себя, особенно тогда, когда он и не подозревает, что это так. Есть чувства, в которых нет смысла, которые никуда не ведут. И так как они никуда не ведут, они легко выходят из под контроля.
У нас была очень здравая беседа, которую прерывали лишь приступы остроумия Оливера. Я сумел не обращать на это внимания потому что я делаю все ради двух их дочек. И ради Джилл. Так что на самом деле неважно, что Оливер думает или что он скажет. Пока он делает то, что лучше для них.
Оливер будет отвечать за доставку. Приступает в понедельник. Это новая должность, которую я создал специально для него. Возможно, ему придется на время забыть о некоторых своих амбициях, но я считаю, что приличная работа только поможет ему вырасти. Что, в свою очередь, может помочь реализовать другие его амбиции.
Оливер: Давным давно, в королевстве мечты, когда мир был молод и мы тоже были молоды, когда страсти были возвышенными, а сердце перекачивало кровь так, словно нет никакого завтра, когда на краткий миг Стюарт и Оливер почувствовали себя как Роланд и Оливер, так что половина почтового района Лондона оглашалась эхом глухих ударов палицы о нагрудник, вышеупомянутый герой, называемый Оливером, поверил следующую Мысль Дня – , ну вообще-то, поверил ее вам, сказать по правде. А правду надо сказать, даже если вам потребуются зерна горчицы, какой-нибудь острый гарнир и пара умопомрачительных салатов, чтобы проглотить ее. В свое время я поведал вам, что мое предполагаемое разрешение сложившегося imbrolio выглядит так:
Стюарт уходит. Оливер занимает его место. Никто не должен пострадать. Джиллиан и Оливер живут долго и счастливо. Стюарт остается их лучшим другом. Так и должно случиться. Вы считаете шансы высоки? До холки слона?
В то время я понял по вашему выражению лица – скептическому, чтобы не сказать озадаченному, – что вы считаете этот идиллический пейзаж правдоподобен как оперетта. Но разве не оказался я столь же дальновиден, как и святой Симеон Пустынник, восседающий на столбе в Телланиссе? Разве, о маловерные, не произошло все именно так, как я и предсказывал?
Об аскете и отшельнике Симеоне было сказано, что «отчаявшись уйти от мира горизонтально, он попытался уйти от него вертикально». Столб, на котором он обитал, сначала был не выше кормушки для птиц, но с годами он уходил все дальше в небо, пока его вертикальный мобильный дом с площадкой и баллюстрадой не вознесся на высоту шестидесяти футов. И на первый взгляд парадокс его жизни заключался в том, что чем выше он воспарял над terra firma [74] , тем глубже становилась его мудрость, так что ищущие совета и утешения стали приходить в еще больших количествах. Славная притча о мудрости и ее обретении n`est-ce pas [75] ? Лишь удалившись от мира можно как следует его разглядеть. Вне всяких сомнений о башне из слоновой кости столько злословят из-за ее роскошной отделки. Человек оставляет мир, чтобы познать мир. Это путь к знанию.