Для начала она испросила у леди Беатрис позволения отлучиться еще раз по тем же самым семейным обстоятельствам, и, естественно, та ей не отказала. Затем Эстер написала краткое послание Оливеру Рэтбоуну с просьбой дать ей консультацию по весьма деликатному вопросу, если возможно, во вторник после полудня. Наклеила на конверт несколько заранее приобретенных почтовых марок и велела посыльному бросить письмо в ящик, что тот исполнил с удовольствием.
На следующий день она получила ответ — почту приносили ежедневно — и вскрыла конверт сразу же, как только смогла уединиться.
20 декабря, 1856
Дорогая мисс Лэттерли!
Буду рад принять Вас в своей конторе на Виер-стрит, что возле Линкольнз-Инн-Филдз, во вторник 23 декабря в три часа дня. Надеюсь оказаться Вам полезным в интересующем Вас вопросе.
Искренне ваш
Оливер Рэтбоун
Коротко и ясно. Было бы нелепо рассчитывать на что-либо большее. У адвоката каждый день расписан по минутам, и то, что он согласился побеседовать с Эстер, уже большое одолжение с его стороны. На светские любезности и расшаркивания у него просто нет времени.
Подходящего для визита наряда у Эстер не было: ни шелков, ни бархата, как у Ромолы или Араминты, ни вышитых, украшенных лентами капоров, ни кружевных перчаток, какие носят настоящие леди. Да они ей и не пригодились бы — при ее-то работе! Платья Эстер, чья семья потерпела финансовый крах, были весьма скромны и практичны. Это касалось и покроя, и качества ткани. Капор приятного розового цвета, но это все, что можно сказать о нем хорошего. Кроме того, наряды Эстер могли бы быть и поновей.
А впрочем, не все ли равно, как она выглядит! Ей ведь предстояло идти к Рэтбоуну по делу, а не на светский прием.
Без особого удовольствия она оглядела себя в зеркале. Слишком худая и ростом куда выше, чем хотелось бы. Волосы — густые, но почти совсем не вьются; замучишься, пока соорудишь требуемые модой локоны. Глаза, правда, большие, серо-голубые, правильно расставленные, но слишком спокойные и внимательные, отчего людям подчас становится неловко под ее взглядом. Да и черты лица в целом несколько резковаты.
Но с этим ничего уже не поделаешь. Если нельзя стать красивой, надо быть хотя бы обаятельной. Помнится, мать Эстер часто внушала ей это в детстве, зная, что красавицы из дочки все равно не получится.
День выдался пасмурный, с неприятным резким ветром.
Эстер наняла кеб от Куин-Энн-стрит до Виер-стрит и прибыла на место около трех часов пополудни. В три часа ровно она уже сидела в элегантно обставленной приемной Оливера Рэтбоуна и с нетерпением ждала начала беседы.
Она чуть не вскочила, когда дверь открылась и вошел Рэтбоун. Костюм его, как и в прошлый раз, был безупречен, и Эстер сразу же почувствовала себя нескладной и угловатой.
— Добрый день, мистер Рэтбоун. — Она уже не была уверена в силе собственного обаяния. — Весьма любезно с вашей стороны сразу же откликнуться на мою просьбу.
— Я лишь доставил себе удовольствие увидеться с вами, мисс Лэттерли. — Рэтбоун очаровательно улыбнулся, однако глаза его были серьезны и внимательны. — Прошу вас, пройдите в мой кабинет и располагайтесь поудобнее.
Он распахнул перед Эстер дверь, и она торопливо вошла, памятуя, что с момента приветствия беседа, на которую ей отведено полчаса, уже началась.
Комната была невелика, но казалась светлой и просторной. Мебель напоминала по стилю обстановку скорее времен Вильгельма IV, чем правящей ныне королевы. Во всем преобладали светлые холодноватые тона. На дальней стене висела картина, выполненная в манере Джошуа Рейнолдса и изображающая джентльмена в одеяниях прошлого века на фоне романтического пейзажа.
Впрочем, все это было несущественно; Эстер сразу приступила к делу.
Она опустилась на один из легких стульев, а Оливер сел напротив и непринужденно скрестил ноги, поддернув предварительно брюки, чтобы не нарушалась безупречность складок.
— Мистер Рэтбоун, я прошу прощения за свою настойчивость, но по-другому поступить просто не могла. Я просила вас уделить мне полчаса вашего драгоценного времени, и, если я выйду за установленные рамки, пожалуйста, прервите меня.
Эстер заметила, как в глазах его зажглись веселые искорки, но ответ адвоката прозвучал вполне серьезно:
— Я обязательно так и сделаю, мисс Лэттерли. Поверьте, я весьма внимательно слежу за стрелками часов. Пожалуйста, сосредоточьтесь и расскажите мне, в каком именно вопросе я могу быть вам полезен.
— Благодарю вас, — сказала она. — Вопрос касается убийства на Куин-Энн-стрит. Вам известны его обстоятельства?
— Читал в газетах. А вы знакомы с семейством Мюидоров?
— Нет… Во всяком случае, это не светское знакомство. Пожалуйста, не перебивайте меня, мистер Рэтбоун. Если я собьюсь, мы можем не уложиться в условленное время.
— Прошу прощения.
В его глазах вновь вспыхнули веселые искорки.
Эстер почувствовала легкое раздражение, и ей уже было все равно, насколько обаятельно она выглядит.
— Дочь сэра Бэзила Мюидора Октавия Хэслетт была найдена зарезанной в собственной спальне. — Речь свою Эстер продумала и отрепетировала заранее и теперь старалась выговаривать каждую фразу как можно яснее и доходчивее. — Поначалу решили, что в дом среди ночи пробрался грабитель, который и убил ее. Но затем полиция доказала, что снаружи никто не проникал и, стало быть, убийство — дело рук кого-то из членов семейства или слуг.
Рэтбоун молча кивнул.
— Леди Мюидор была настолько потрясена, что здоровье ее пошатнулось, и Мюидоры приняли меня на службу в качестве сиделки.
— А разве вы уже не работаете в лечебнице?
Глаза адвоката расширились, брови изумленно приподнялись.
— Работала, — коротко ответила Эстер. — Теперь — нет.
— Но вы же были так воодушевлены идеей больничных реформ!
— К несчастью, руководство лечебницы эту идею не поддержало. Пожалуйста, мистер Рэтбоун, не перебивайте меня! Это действительно очень важное дело; может свершиться чудовищная несправедливость.
— Выдвинуто обвинение против невинного человека, — сказал Рэтбоун.
— Совершенно верно. — У Эстер не было времени удивляться его проницательности. — Это лакей Персиваль, личность весьма непривлекательная: он тщеславен, заносчив, эгоистичен, волочится за женщинами…
— Да, и впрямь не слишком привлекательная личность, — согласился Рэтбоун, откидываясь на спинку стула и не сводя с посетительницы внимательных глаз.
— По версии полиции, — продолжала она, — он приударял и за миссис Хэслетт — то ли с ее одобрения, то ли без оного. В общем, они считают, что Персиваль проник ночью в ее спальню. Она же, предвидя приход лакея и боясь его, припасла кухонный нож… — Эстер видела изумление Рэтбоуна, но решила не обращать на это внимания, — собираясь с его помощью защищать свою честь и достоинство. Произошла борьба, в результате которой оружие обернулось против нее самой…