Мадмуазель де Верней поднялась в негодовании, сделала несколько шагов к двери, но вдруг остановилась, увидев, что Корантен приподнял занавеси, закрывавшие окно, и, усмехаясь, приглашает ее подойти к нему.
— Видите вы этот столб дыма? — спросил он. Бледное лицо его сохраняло выражение невозмутимого спокойствия, никогда не покидавшее этого человека, как бы ни было велико его волнение.
— Какая может быть связь между моим отъездом и сорными травами, которые там кто-то сжигает? — спросила она.
— Почему же ваш голос так изменился? — возразил Корантен. — Бедная девочка, — ласково добавил он, — я все знаю! Маркиз придет сегодня в Фужер, и, конечно, вовсе не для того, чтобы выдать его нам, вы с такой любовью убрали ваш будуар: эти цветы, эти свечи...
Мадмуазель де Верней побледнела, прочтя смертный приговор маркизу в глазах этого тигра в человеческом образе, и почувствовала к своему возлюбленному страсть, граничащую с безумием. Каждый волосок на голове причинял ей такую жестокую, невыносимую боль, что она упала на оттоманку. С минуту Корантен стоял скрестив руки, наполовину довольный — ибо терзания несчастной женщины были его местью за все ее сарказмы, за все презрение, которым она его подавляла, наполовину огорченный зрелищем ее мук, потому что деспотическое иго этого создания, каким бы ни было оно тяжким, всегда доставляло ему удовольствие.
— Вы любите его! — сказал он глухим голосом.
— Люблю? — воскликнула она. — Ах, что значит это слово!.. Корантен, он —моя жизнь, моя душа, мое дыхание!..
Она бросилась к ногам этого человека, ужасавшего ее своим холодным спокойствием.
— Грязная душа, — сказала она ему, — лучше мне обесчестить себя, вымаливая ему жизнь, чем отнимая ее. Я хочу спасти его, хотя бы ценою моей крови... Скажи, чего ты требуешь?..
Корантен вздрогнул.
— Я пришел получить от вас приказания, Мари, — сказал он кротким тоном и с изысканной учтивостью поднял ее на ноги. — Ах, Мари, никакие ваши оскорбления не помешают мне быть всецело вашим. Только не обманывайте меня больше. Вы же знаете, Мари, меня нельзя обмануть безнаказанно.
— Ах, если вы хотите, чтобы я полюбила вас, Корантен, помогите мне спасти его!..
— Хорошо. В котором часу придет маркиз? — сказал он, стараясь задать вопрос спокойным тоном.
— Не знаю... Ничего об этом не знаю...
Они молча поглядели друг на друга.
«Я погибла!» — сказала себе мадмуазель де Верней.
«Она меня обманывает», — подумал Корантен.
— Мари, — заговорил он, — у меня два правила: первое — никогда не верить ни одному слову женщин, — это верное средство не быть ими одураченным; второе — всегда искать, нет ли для них какого-нибудь интереса делать противоположное тому, что они говорят, идти в своих поступках против тех намерений, тайну которых они якобы соблаговолили нам доверить. Мне думается, мы теперь поняли друг друга?
— Прекрасно поняли, — подтвердила Мари. — Вы хотите получить доказательства моей искренности, но я приберегу их до той минуты, когда вы сами докажете мне свою искренность...
— Прощайте, мадмуазель, — сухо сказал Корантен.
— Полно, — промолвила девушка, улыбаясь. — Сядьте вот сюда и перестаньте сердиться, иначе я и без вас сумею спасти маркиза. А те триста тысяч франков, которые вы все время видите перед собою, я могу вам дать золотом, — положу вот на этот камин тотчас же, как маркиз окажется в безопасности.
Корантен встал и, отступив на шаг, поглядел на мадмуазель де Верней.
— Как быстро вы разбогатели! — воскликнул он с плохо скрытой горечью.
— Монторан может предложить вам гораздо больше в качестве выкупа за свою жизнь, — сказала она, презрительно улыбаясь. — Итак, докажите мне, что вы в силах уберечь его от всякой опасности, и тогда...
— А вы не можете немедленно вывести его из города, когда он придет? — воскликнул вдруг Корантен. — Ведь Юло не знает, в котором часу он явится, и...
Он умолк, словно упрекая себя в том, что сказал слишком много.
— Да вам ли учиться у меня хитростям? — сказал он, улыбаясь самой естественной улыбкой. — Слушайте, Мари, я уверен в вашей честности. Обещайте возместить мне все, что я потеряю, служа вам, и я так ловко проведу этого старого олуха Юло, что маркиз будет в Фужере так же свободен, как в Сен-Джемсе.
— Обещаю вам это, — с некоторой торжественностью сказала девушка.
— Нет, не так! Поклянитесь мне своей матерью.
Мадмуазель де Верней вздрогнула, но, подняв дрожащую руку, дала клятву, которую потребовал этот человек, и внезапно его поведение изменилось.
— Вы можете располагать мною, — сказал Корантен. — Только не обманите меня, и сегодня вечером вы будете меня благословлять.
— Я верю вам, Корантен, — воскликнула растроганная мадмуазель де Верней.
Она мягким движением наклонила голову, прощаясь с ним, и улыбнулась ему ласково, но слегка удивленно, увидев на его лице выражение грустной нежности.
«Какое восхитительное создание! — мысленно воскликнул Корантен, удаляясь. — Неужели она никогда не будет принадлежать мне и я не сделаю ее орудием моего обогащения, источником моих утех? Бросилась к моим ногам! Это она-то! Да, маркиз погиб!.. И если я могу завладеть этой женщиной, лишь столкнув ее в море грязи, — я столкну ее туда. Наконец-то у нее, кажется, исчезло недоверие ко мне, — говорил себе Корантен, выйдя на площадь, куда он пришел безотчетно. — Сто тысяч экю! И немедленно!.. Она считает меня скупым. Сто тысяч! Это хитрость, или она уже стала его женой».
Корантен терялся в догадках и не осмеливался принять твердое решение. Солнце к полудню почти рассеяло туман, но постепенно он опять усилился и стал таким густым, что Корантен уже не мог видеть деревья даже на близком расстоянии.
«Еще новая беда! — думал он, медленно возвращаясь домой. — В пяти шагах ничего не видно. Погода покровительствует нашим влюбленным. Попробуйте следить за домом, когда его охраняет такой туман!»
— Кто идет? — крикнул он, схватив за плечо какого-то человека, казалось взобравшегося на бульвар по самым опасным скалам.
— Это я, — наивно ответил детский голос.
— А-а, мальчуган с красной ногой! Хочешь отомстить за отца? — спросил Корантен.
— Хочу! — ответил ребенок.
— Хорошо. Ты знаешь Молодца?
— Знаю.
— Прекрасно. Так вот, не отходи от меня, исполняй в точности все, что я тебе прикажу, и тогда ты завершишь дело твоей матери и заработаешь много денег. Ты любишь деньги?
— Люблю.
— Ага! Ты любишь деньги и хочешь убить Молодца! Я позабочусь о тебе.
«Ну, Мари, ты сама выдашь его нам, — сказал про себя Корантен, постояв секунду в раздумье. — Она слишком порывиста, чтобы разгадать тот удар, который я сейчас нанесу ей, и к тому же страсть никогда не рассуждает. Она не знает почерка маркиза. Итак, пришла минута поставить западню, а по своему характеру Мари бросится в нее очертя голову. Но для верного успеха этой хитрости мне необходим Юло. Побегу к нему».