Вскоре погасла люстра, и спектакль начался. Если в двух словах о сказке, то в ней говорится о том, как маленькая девочка, торговка спичками, за весь день не смогла продать ни одной единицы своего эксклюзивного товара, очень замерзла, разгуливая босиком по снегу, и вечерком присела за домом отдохнуть. Девочка очень боялась своего злого папу, который мог поругать ее за то, что она не заработала ни гроша, а уж если спички, скажем, потеряет или просто так сожжет, то вообще прибьет. И тем не менее девочке было так холодно, что она зажгла одну спичку, чтобы погреть руки, потом другую, третью… И каждый раз при свете спички ей чудились восхитительные картины: то оживший жареный гусь с вилкой и ножом в спине, то жаркая печка, то чудесная елка, то умершая недавно добрая и ласковая бабушка. Девочка сожгла почти всю коробку спичек, но так и не согрелась, а наутро за выступом дома люди нашли мертвое тельце бедной девочки. Она замерзла.
Вот такая вот веселая сказка доброго сказочника Ганса Христиана Андерсена. На фильмы ужасов детям ходить не надо, лучше уж сразу в кукольный театр на спектакль «Девочка со спичками».
Сказку я позже специально прочитал, чтобы сравнить оригинал с тем, что кукольники тут понапоказывали. Ну, раз по мотивам, то можно все, что угодно, выдумать. В частности, сунули в спектакль самогу веселого сказочника Андерсена – его играл молодой полноватый мужчина лет за тридцать, в черном костюме, черном плаще и в цилиндре. Ну, и еще кое-какие оригинальные ходы для увеличения зрительского интереса придумали и ввели иные персонажи. В целом же сюжетная линия сказки «Девочка со спичками» была выдержана. Честно говоря, спектакль мне понравился. Все актеры, одетые в абсолютно черное, на фоне черного же занавеса были абсолютно не видны, в то время как яркие красочные куклы в их руках, освещенные лучами прожекторов, казались живыми. Одной куклой управляли сразу несколько человек, и делали они это виртуозно. Особенно меня поразил тот самый оживший жареный гусь с вилкой и ножом в спине. Кукла была без крыльев, их роль выполняли одетые в белые перчатки руки какой-то актрисы.
…Что же, как известно, у всего хорошего есть нехорошее свойство быстро заканчиваться. А уж у сказки и подавно конец быстро наступает. Ведь волшебство, чудо завораживает, и времени тогда просто не замечаешь. Закончилась и эта пусть и с трагическим концом, но все же сказка доброго сказочника Андерсена. Зажегся свет, зрители стали подниматься, выходить, а детсадовские – строиться по парам. Я посидел немного, дожидаясь Стороженко, однако она не появлялась, и, когда я уж было решил отправиться на ее поиски, Нина выскочила из-за кулисы и стала спускаться в зрительный зал.
Я поднялся и двинулся к ней навстречу. Сошлись мы с Ниной в проходе, отделяющем партер от амфитеатра. Актриса была одета в черное обтягивающее трико.
– Хотите побывать за кулисами? – поинтересовалась она, когда мы остановились друг напротив друга.
Я на секунду растерялся, заметив на лице молодой женщины странного вида черные разводы, потом сообразил, что это, очевидно, остатки наспех стертого темного грима, которым была загримирована актриса, чтобы во время спектакля лицо не выделялось белым пятном на фоне черного занавеса.
– Ну, конечно, это же так интересно, – после паузы заявил я, нисколько не покривив душой. Когда еще представится случай побывать в театре по другую сторону сцены.
– Тогда пойдемте! – Актриса повернулась и вдруг спросила через плечо: – А можно на «ты», Игорь?
Я двинулся следом за Ниной – без платья, в трико и с собранными в хвост волосами напоминающей теперь не древко с полотнищем, а бунчук, – и заявил:
– Пожалуйста! Можешь называть меня не только «ты», Игорь, а «ты», Игорек, Игореша…
– Хорошо, Игорек, я это учту.
Мы поднялись по ступенькам на сцену, прошли за кулису и нырнули в дальнем углу сцены в дверь, в коридор, расположенный на одном уровне с полом в зрительном зале. Оно и понятно – пол в здании везде на одной плоскости находится, это сцена возвышается. По левую сторону коридора располагались окна, выходившие в довольно-таки невзрачный внутренний дворик, по другую – ряд помещений.
Открыв дверь в первую комнату, Стороженко отступила, предоставив мне возможность посмотреть на то, что находится внутри. Надо признать, ничего интересного. Просторное помещение было заставлено рядами вешалок со всевозможными костюмами и ими же завалено все свободное пространство вокруг.
Я откланялся и двинулся вслед за Стороженко к следующей комнате. Дверь здесь была открыта настежь. И это довольно-таки просторное помещение было завалено, но не вещами, а куклами. Они были повсюду – на полках, висящих на стенах, стеллажах, шкафах, на столах.
Нина шагнула к следующей комнате. Распахнув дверь, пригласила:
– Проходи!
Я вошел в комнату. Это была небольшая длинная узкая гримерная на три рабочих места, если так можно выразиться. Там на одной стене в ряд висели три зеркала, окруженные лампами дневного света, бившего гримирующемуся в глаза; под ними стояли три тумбы, заставленные всевозможными кремами, кисточками, баночками с гримом и какими-то мазями и жидкостями, и три кресла. У противоположной стены стояли шкафы, в конце комнаты находилось окно. Все свободное пространство стен было занавешено портретами кукол и людей, очевидно, типажи.
В комнате находились двое: мужчина и женщина. Мужчина, тот самый артист, игравший веселого сказочника, стоял у окна и курил, выдувая дым в раскрытую форточку. Он был все еще в сценическом черном костюме, но без плаща и цилиндра. Теперь я мог рассмотреть его как следует с близкого расстояния, а не из зрительного зала. Ему действительно было лет за тридцать. Он был полноват, брюшковат, лысоват, круглолиц, щекаст, броваст, губаст, голубоглаз и «картофелиноносат» или «носокартофеленист», не знаю, как уж лучше сказать. Этот тип мне сразу не понравился, студенистый какой-то, как медуза, мужественности в нем ни капли.
Одетая в черное трико рослая грудастая женщина, примерно одних лет со студенистым веселым сказочником, сидела у зеркала, расположенного посередине комнаты, и влажной салфеткой снимала остатки, видимо, такого же, как и у бывшего у Стороженко, темного грима с не лишенного приятности лица. У нее был округлый нос, овальный подбородок, красивая линия рта, карие, чуть навыкате глаза, выпуклый лоб, шелковистые брови. Прямые светлые волосы были собраны в пучок, открывая маленькие ушки. Маленькие, разумеется, относительно ее габаритов, ибо, как я уже упоминал, женщина была не из мелких. Фигура у нее с возрастом уже начала оплывать, при узких плечах широкий обтянутый черным трико зад с трудом умещался в кресле… В целом и третий человек из актерской среды не производил на меня впечатления.
Странно как-то: три артиста передо мной, и ни одного с артистичной внешностью. Красив, как артист – явно не про них сказано. Принцип отбора в артисты кукольного театра, что я вывел на примере Стороженко, подтверждался и в случае с ее напарниками – студенистым и широкозадой: если тебя из-за внешних данных не взяли в артисты кино и театра – иди в кукольники, там необязательно быть писаными красавчиками.