— Девочка моя, девочка, — шептал он. В эту минуту ему казалось, что она его дочь.
— Олечка, — громко распорядилась Назарова, — ты только с нами не разговаривай. Тебе нельзя. Нас выгонят, мне сказали. Главное, запоминай, что и куда я положила. Как только захочешь, покажи Инне, она тебе даст. Тебе зеркала не дали? Не отвечай. У тебя ничего не изуродовано, не бойся. Одни синяки и шишки. Это пройдет. Носик, глаза, зубы — все на месте. Я думаю, твоему любовнику это тоже приятно. Рот закрой, я же сказала, нас выгонят, если ты будешь говорить. С этим придется считаться. Все-таки — голова. Поспешишь, дурочкой можешь остаться.
— Нина Глебовна, — возмутился Виктор. — Вы все-таки следите за собой.
— А в чем дело? Я хочу, чтобы Оля знала, чем рискует. Что тут плохого? Пока она — одинокая женщина, и ей нужно самой о себе заботиться.
— Она — не одинокая… Она больше — не одинока.
— О, как я его! Слышала, Оля? Ты знаешь, он неплохой. И даже неглупый. Помнишь, ты никак не могла понять, какой мужик глупый, какой умный. Я тебе одну историю сейчас расскажу. Спокойно, любовник, я быстро.
— Меня Виктором зовут.
— Я знаю. Помолчите. Так вот, Оля. У меня тоже был когда-то любовник. Ну, первый. Актер. Я никак не могла понять, умный он или глупый. Много времени проводили в театре, он там тексты Чехова и Достоевского произносил. Вроде умный. А потом поехали на гастроли в Питер. Пошли в кунсткамеру. Выходим, он говорит: «Ты знаешь, я ожидал большего». Представляешь, там зародыши, уродцы в банках, а он ожидал большего! Тень отца Гамлета или Эйнштейна! Я поняла, что мне попался исключительный придурок. Он стал у меня эталоном: я теперь всех сравниваю, умнее или такой же. Твой — умнее.
— Какие интересные байки вы рассказываете человеку после трепанации черепа, — на пороге стоял хирург. — Я тоже всегда ожидаю от посетителей своих больных большего. Соображения.
— Это вы на меня так накинулись? — удивилась Нина Глебовна. — Так я и вам кое-что расскажу. Вы знаете, что в семнадцатом веке жил известный доктор Галли Матье? Он лечил больных каламбурами и шутками. Успех был потрясающий. Он даже не успевал принимать и посещать всех желающих. Посылал им забавные истории и шутки в письмах. Но все забыли о нем. В истории осталось лишь слово «галиматья». И никто не знает, что она полезнее всех ваших лекарств.
— Я знаю, — засмеялся Николай Иванович. — Но не в таком же количестве. Хотя… — он подошел к Ольге. — Я вижу, что наша воительница улыбнулась. Галиматья подействовала? Хорошо. Прощаемся. Сейчас уколы и спать.
…Когда Виктор остановил машину во дворе дома Назаровой, она внимательно посмотрела ему в глаза и сказала:
— Она улыбнулась не из-за моей байки, а из-за того, что вы пообещали на ней жениться.
— Я? Разве я что-то… Да! Пообещал. Но вы ужасно прямолинейная и бестактная женщина. Так хватать за горло!
— О чем вы, Виктор? Вы меня неправильно поняли. Я никогда не хватала мужчин за горло. В противном случае у меня было бы сто пятьдесят мужей. А их не было вовсе. Я просто так вас поняла. Нет — так нет. Найдем другого. Оля скоро опять станет красавицей. Спасибо, что подвезли. До встречи. Мне будет удобно, если б вы за мной заезжали хотя бы через день. Нам нужно поставить ее на ноги.
Назарова выплыла из машины и помела своей шубой дорожку к подъезду. Виктор перевел дыхание. Ей может взбрести в голову что угодно. В том числе — найти Ольге другого. Прямо сейчас.
«Мы ехали шагом, мы мчались в боях, и «Яблочко-песню» держали в зубах», — мурлыкал Сергей, не разжимая губ. Он поднимался по широким ступеням розового мрамора, в перилах, как водится, блестели финтифлюшки, скорее всего, на самом деле золотые, в живописном беспорядке вились живые цветы, новые туфли засверкали, утопая в светло-кремовых пушистых коврах. «Каждый день их, наверное, чистят, — скептически подумал Сергей. — Вот что значит — лишние деньги. Было бы в обрез, пили бы водку. Заполняли бы досуг и прочищали сосуды. Некогда было бы убивать и грабить. А так — ребята со вкусом, конечно».
Он поднялся на нужное количество ступенек, показал приглашение безупречного вида охранникам, похожим на манекенов из магазина мужской одежды, и прошел в большой и светлый зал для приемов. Столы накрыты для фуршета, Сергей мельком отметил приличный выбор яств. По залу замедленно передвигаются и вальяжно переговариваются в основном мужчины. Встреча сугубо деловая, важная. Женщины есть, но смотрятся неуместно. Одеты и причесаны, конечно, прекрасно. Но лица воспаленные, глаза какие-то несытые. Хотя все в теле. «Боятся, что мужики их разведут, — сочувственно подумал Сергей. — Что не исключено. Дискриминация, блин».
А навстречу ему, улыбаясь во все тридцать два искусственных зуба, уже шел Марат Сейфулин. Прям друг любезный. Хотя пропуск на эту высокую встречу Сергею прислал совсем другой человек, его постоянный клиент.
— А чего тебе там делать? — спросил он.
— Ничего, — ответил Сергей. — Потереться, перекусить, глаз кому-то помозолить. Случайно увидел список приглашенных. Посмотрю, думаю, в натуре. А то в СМИ и в инете все плохо выглядят, как правило. Наверное, это происки. А ты?
— Однозначно, — засмеялся клиент. — Шпионь на здоровье, знаю я твое — «потереться». Меня там не будет. Я знаю, как они выглядят.
Сергей подошел к Марату и какое-то время стоял, невозмутимо глядя тому в глаза, не улыбался и не замечал его протянутой руки. Дождался, пока появится нужное выражение в его темных глазах. Подвоха ждет. Не знает, с кем Кольцов на самом деле пришел, но чувствует, что по его душу.
— Привет! — просиял вдруг Сергей. — Рад видеть тебя в добром здравии.
— Я вообще-то на здоровье не жалуюсь, — Марат улыбался уже не так широко. — Когда ты позвонил, что тебя сюда пригласили, я не понял: зачем?
— Я сам не понял. Меня куда только не приглашают! То на корпоратив со стриптизом, а потом оказывается, что он мужской, представляешь? То на горнолыжный курорт — я за лыжи, а мне говорят: нет, ты мне жену там с кем-то застукай. Ну или вот так: на встречу, где я никого, кроме тебя, не знаю, ничего толком не понимаю и не хочу понимать, что еще существеннее. Но мне здесь нравится. Давай поедим, если можно. Тут все в порядке, не знаешь? Никаких закусок с полонием или типа того?
— Слушай, шутки у тебя дурацкие, — Марат уже не улыбался. — Пойдем, поешь, я могу первый с твоей тарелки пробовать. Так вроде тираны-маньяки рабов заставляли?
— Если не трудно, — признательно произнес Сергей. — Ты очень ко мне хорошо относишься. Я даже вырос в своих глазах. Тиран-маньяк! Это звучит гордо.
Они подошли к столику, Сергей положил себе в тарелку немного салата и крабов и демонстративно подождал, пока Марат, пытаясь изображать шутника, не проглотил маленького крабика, поперхнувшись при этом, как будто тот был живым и его цапнул за язык.
— Ты пришел издеваться? — наконец спросил Сейфулин.