– А уж это как получится, – мрачно ответил Сидорчук. – Пока задания партии не выполню, с места не тронусь, в этом будьте уверены.
На какое-то время в кабинете зависла пауза. Все участники беседы с каким-то странным выражением на лицах смотрели друг на друга, не зная, что еще сказать.
Неожиданно обстановку разрядил Пастухов, который выпустил к потолку чудовищный клуб махорочного дыма, а потом рассудительно заметил:
– Так об чем спорить? Давай, товарищ Сидорчук, я тебе двоих дам на сегодняшнюю ночь. Это чтобы на развилке постоять. Еще троих из ГПУ возьмешь. А чего дальше будет, так об этом завтра думать придется. Зачем вперед своего носа забегать? Ну как, товарищ Черницкий, годится тебе такой план?
Начальник районного отдела ГПУ зло посмотрел на него и буркнул:
– Ты, Федор, с чего такой добренький? Всех бандитов в городе переловил, что ли? Твои милиционеры, я слышал, большие мастера храпака давить. Они и в засаду с удовольствием пойдут, потому что там тоже придавить часок-другой можно за милую душу.
– Ты зря на моих ребят наговариваешь, – спокойно ответил Пастухов. – Они под пулями не меньше твоих ходили. Это при том что у меня наличного состава в два раза меньше, чем у тебя. Да и насчет бандитов ты зря. Зуб-то притих, давно про его художества не слышно было. Прищучили мы этого фрукта. Может, он уже вообще из города подался. Да, был такой слух. Ну да речь не об этом. Мой почин такой – двоих выделяю товарищу Сидорчуку в подмогу.
Черницкий махнул рукой, обернулся к Макарову и сказал почти с отвращением:
– Ладно, дай, что ли, ему двоих наших. Данилова выдели и Панченко. Да и сам отправляйся. Пусть помнит нашу доброту, если он, конечно, на такое способен. Как, Сидорчук? Доволен? Ну, давай, излагай в таком случае свою задачу!
Егор Тимофеевич, хмурясь и сжимая на коленях пудовые кулаки, объяснил, что собирается устроить ночную засаду в монастыре. Туда наведывается один подозрительный человек, которого желательно взять живым. Поскольку он хорошо ориентируется на местности, засаду нужно поставить и на развилке дороги, как раз там, где начинается большой лес.
Что за человек и чем он подозрителен, Сидорчук объяснять не стал, но было видно, что мысль об этом субъекте для него мучительна, она не дает ему покоя. Потому Черницкий в конце концов перестал спорить и задавать свои бесконечные вопросы. Он ведь прекрасно понимал, что Сидорчук при желании сумеет добиться из Москвы любого приказа. Его также устраивала позиция, которую занял начальник милиции, решивший включиться в операцию, которая его формально не касалась.
В душе Черницкий был уверен в том, что столичный гость ищет вчерашний день или, если угодно, прошлогодний снег. Где это видано, чтобы на поиски одного человека, пропавшего шесть лет назад, тратилось столько усилий! Скорее всего, это усердие от бессилия, решил Черницкий. Ничем оно вознаграждено не будет. Поэтому он и не хотел распылять свои силы, надеялся отделаться минимальным участием в этом гиблом деле. На Макарова начальник райотдела вполне мог положиться. Тот не рисковал зря и людей без надобности под пули не подставлял.
В конце концов все детали были обговорены. Едва начало темнеть, Сидорчук со своими людьми и с подкреплением в составе Макарова, Данилова и Панченко отправились пешком к монастырю. Двое милиционеров, выделенных Пастуховым, верхом поскакали к дорожной развилке.
Участники засады договорились о порядке своих действий. В случае появления в ночное время на развилке подозрительного человека милиционеры его задержат и доставят в Веснянск. Если он опередит их и проберется в монастырь, то там его встретят чекисты.
Сидорчука немного беспокоила неопределенность ситуации, поэтому он посчитал нужным как-то объясниться с Макаровым. Тот с самого начала большей частью помалкивал, но при этом сохранял на плохо выбритом лице выражение глубокого скепсиса. Он жил в этом городке не первый год и был уверен в том, что ни монастырь, ни бродяги, туда наведывающиеся, не заслуживают ни малейшего интереса. Сидорчук попытался донести до него свои сомнения.
– Слушай, в этой истории мне и самому ничего не понятно, – начал он. – На ощупь идти приходится, вроде как вслепую. Но я уверен, что мы его найдем. Просто нужно подождать немного, примериться…
– Не знаю, чего ты тут ищешь, – сдержанно ответил Макаров. – Только мое мнение вот какое. Здесь за пять лет такого наворотили!.. В девятнадцатом вообще, говорят, мясорубка была – не приведи господи!.. Чуть не треть населения выбили. Ну, кого в самом деле в расход пустили, кто от голода, болезней помер, а кто и уехал неведомо куда. Твой приятель, я думаю, тем же путем отправился. Ничего не поделаешь, времена суровые, каждый к смерти готов должен быть. Хоть к своей, хоть к гибели товарища.
– Это все верно. Только ты Постнова не знаешь, – убежденно сказал Сидорчук. – Этот дьявол будто заговоренный.
– Так мы его на развалинах стеречь будем? – с еле уловимой насмешкой в голосе спросил Макаров.
Егор Тимофеевич не заметил издевки, почесал затылок и сокрушенно проговорил:
– Ты бы мне полегче вопрос задал! А вообще предупредить хочу. В монастыре у нас встреча с Ганичкиным назначена. Это в целях конспирации. Поэтому надо ребят предупредить, чтобы они его в виду имели. Он про нашу вылазку ничего не знает.
Макаров покачал головой и заявил:
– Да уж, если тебе ничего не понятно, то я начисто в ваших делах запутался. Но больше всего меня вот что смущает. Скажи, ты теперь как рассчитываешь, каждую ночь на этих развалинах проводить или только через раз?
Теперь Сидорчук уловил иронию в его словах и хмуро сказал:
– А это как получится. Надо будет, поселимся здесь, понятно? Меня не шутки сюда шутить отправили, товарищ Макаров.
Закончить этот интересный разговор они не успели, потому что к этому времени уже вышли за пределы города, и в сумерках перед ними замаячили щербатые стены монастыря. Сидорчук сверился с хронометром. Стрелки уже подобрались к десяти часам. Ганичкин мог появиться в любую минуту.
– Не шуметь! – приказал Егор Тимофеевич. – Занимаем позиции по углам монастыря, чтобы все подходы были под наблюдением. Ты, Чуднов, будешь на подхвате, вроде как проверяющий. Станешь обходить посты. Я сам пойду к могилам. Макаров со мной. Если со стороны появится кто-нибудь, сообщаете Чуднову, он дает знать мне. Ну что еще?.. При форс-мажоре действовать по собственному разумению. Стрельбы ни при каких обстоятельствах не открывать.
– Даже если он в моей шкуре дырку захочет провертеть? – с интересом спросил Чуднов.
– А ты ему шкуру не подставляй! – грубо сказал Сидорчук. – Ты в оба смотри! Мы с тобой для чего тут поставлены? Чтобы в оба смотреть. Ты операцию не срывай, ясно? Всякий, кто тут ночью объявится, мне живым нужен. Это, между прочим, всех касается, слышишь, Макаров?
– Ясно! – невозмутимо отозвался тот. – Только я бы так резко вопрос не ставил. Неизвестно, кого мы ищем, чего нам тут ждать, какая напасть может приключиться. Я бы так сказал – стрелять, но по ногам.