Колдуны побледнели, ужаснувшись ментальной силе юного итальянца, и попытались прочесть его мысли, но безуспешно — блокирующее слово действовало превосходно.
Джено показал им паскас.
— Он поглотит вас словно букашек, — сказал он с презрением.
Габор бросился на него, чтобы вырвать паскас, но волна магнетизма, созданная медитацией сапиенсов и друзей-псиофов, проникла в воду канала и с силой вошла в туннель. Эта магия опрокинула голландца и двух колдунов, прижав их к скалистым стенам и обездвижив.
Увидев связанных Эулалию и Рене, а также Суоми, лежавшую в крови, Аноки нацелил на повстанцев стрелу и прокричал:
— Освободите их, иначе я поражу вас в сердце!
Один из повстанцев выплюнул какое-то сырое и рыхлое вещество неопределенного цвета, которое разбрызгалось по полу. За несколько секунд странная мешанина разрослась как на дрожжах, приняв форму чудовищного щита.
— Бросай свои стрелы! Они нас даже не поцарапают! — завопили коварные союзники Габора.
Ламбер проворно выскочил вперед и попытался пробить этот щит, который стал двигаться как заколдованный круг. Мальчика с силой отбросило на острый выступ в скалистой стене, вонзившийся ему в спину. Его крик от острой боли разнесся по всей пещере.
Эулалия попыталась выпутаться из веревки, связывавшей ее с головы до ног, но ей это не удалось: она упала на землю, бранясь и проклиная мятежников.
Рене, хотя и был связан крепче, чем мудрая гречанка, надул грудь и с нечеловеческой силой старался распахнуть крылья. Золотые перья посыпались на пол, но последним рывком он все же сумел обрести свободу. Раскинув раненые крылья, Рене поразил врагов.
Настал подходящий момент, чтобы действовать.
— А теперь используй паскас! — крикнул он брату.
Джено сжал пластинку, но боялся, что она не сработает. И в самом деле, Ятто, Баттерфляй и Агата были поглощены как живые тени, а не как человеческие создания из плоти и крови. А тенями они стали, когда соединилась белая руна.
— У меня нет белой руны, паскас не подействует, — обреченно сказал Джено.
— Попытайся! — взмолился Рене.
Дрожащими руками Джено направил паскас на Габора и двух колдунов, прижатых к скалам, повернул первую пластинку, и винт в форме жабы дернулся. Резьба на нем стала фиолетовой, как и в первый раз, когда в него были втянуты Ятто, Баттерфляй и Агата. Мгновенно вихрь ледяного ветра унес злобного голландца и его сообщников. Паскас подпрыгнул в руках у Джено, издавая нечеловеческие крики и звуки дробящихся костей.
Аноки возликовал и, обернувшись к остальным повстанцам, валявшимся в обмороке, произнес несколько слов на языке лакота:
— Они придут в сознание не раньше чем через сутки. Я использовал одну технику шаманов сиу. А когда они очнутся, нас здесь уже не будет.
Рене обнял брата:
— С повстанцами покончено. С нами сила магипсии!
Он помог Эулалии освободиться от веревки, а Джено взял на руки Суоми, у которой непроницаемый скафандр был весь в крови.
— Надо отнести ее к доктору Бендатову, — сказал Джено.
Вдруг они услышали стон.
— Ламбер! — воскликнула Эулалия, протирая глаза.
Они увидели бедного мальчика, плачущего и задыхающегося на скале.
— Ему очень плохо… Он умирает… — Рене не знал, что можно сделать для французского антея.
Мудрая гречанка попыталась оторвать Ламбера от скалы. Рене и Аноки помогали ей, но антей уже не подавал признаков жизни.
— Он умрет? — спросил Красный Волк.
Ему показалось странным, что он испытывает сочувствие к этому мальчику-убийце.
— Надеюсь, что нет. Надо поспешить, чтобы спасти его, — ответила мудрая гречанка.
Они вынесли Ламбера из пещеры и все вместе поволокли его к воде.
Джено крепко сжимал в объятиях прекрасную финскую антею. Выйдя из туннеля, он погрузился в воду и устало поплыл вверх, не выпуская из рук Суоми.
«Я же Руа, золотой сокол. Во мне сила магипсии, и у меня все должно получиться», — думал Рене, плывя вверх. Внезапно он заметил, как что-то сверкнуло на дне среди песка и камней. Мальчик вернулся и подобрал крошечный блестящий предмет. Это был перстень! Его перстень! Тот самый, который он носил на лапе, когда был кречетом, и который Агата Войцик бросила в канал. Теперь он держал его в руках. Он даже представить не мог, что когда-нибудь найдет его.
Взмах крыльев, потом еще один. Мальчику уже не хватало воздуха, но счастье, которое он испытывал от обладания волшебным перстнем, заставляло его подниматься быстрее.
— Вот он! Я нашел его! — прокричал он, выпуская последний воздух из легких, как только появился из воды.
Доротея, Стас, Набир и Ранья, все еще пребывавшие в медитации на берегу канала, не поверили своим ушам.
Джено, услышав слова брата, не знал, смеяться ему или плакать. Он хотел немедленно пойти на четвертый этаж, открыть дверь и бежать к родителям, сражаясь с призраками и привидениями, но рядом с ним была Суоми, истекавшая кровью. Он приплыл к берегу и с помощью Стаса поднял девочку из воды.
— Я отнесу ее в клинику, не беспокойся. Я помогу ей, — приободрил его доктор.
Ламбер был ранен тяжелее. Эулалия с помощью Набира и Раньи уложила юного француза на траву: рана в спине была глубокой, и Ламбер, казалось, уже не дышал. Бендатов сделал знак остальным сапиенсам следовать за ним и осторожно нести Ламбера.
Псиофы окружили Рене: ведь у него был перстень. Джено пришлось пробивать себе дорогу вместе с Эзрой Муром, который сильно переживал из-за Ламбера и Суоми.
— Они выживут, ведь так? — спрашивал англичанин, стараясь держаться рядом с Астором Венти.
— Конечно! Стас Бендатов — великий врач, — ответил Джено и подошел к Рене, у которого был перстень, означавший освобождение Пьера с Коринной: — Наконец-то! Теперь нас ничто не остановит. Идем к Крикен. Уже через несколько часов мы опять будем с родителями, — горячо говорил Джено, осматривая перстень.
Но, как только мальчик притронулся к желанному магическому предмету, он почувствовал, как по всему его телу, с ног до головы, побежали мурашки. Он испытал мерзкое ощущение. Джено отдал перстень Рене:
— Он заколдован. Да, на перстень наложены чары.
Рене повертел кольцо в руках.
— Точно, — сказал он. — Сейчас я тоже чувствую… Значит, его нельзя использовать!
Неожиданно в его памяти мелькнуло лицо польской антей.
— Агата! Это она заколдовала перстень, когда мы боролись под водой. — На лице Рене появилась грусть.
Вечер быстро катился к закату, и Рене предстояло вновь превратиться в сокола.
— Я уже не могу помочь вам. Но я буду следить за вашими действиями, — печально произнес крылатый мальчик.