— Кто ее последней видел? — спросил Тофик.
— Похоже, что я, — неохотно ответил Александр. Вова громко хмыкнул. — Она была чем-то расстроена, собиралась выйти покурить. Одеваться даже не стала — просто накинула шаль. И вы, Нина, там были, правильно?
Нина кивнула.
— И, судя по состоянию тела… — продолжил Александр, — я не эксперт, но, похоже, убийство произошло именно тогда. Когда я осматривал тело, Наталья была уже мертва несколько часов.
Аля обхватила себя руками и умоляюще взглянула на Александра, видимо, безотчетно признав в нем главного.
— Я вот не понимаю, — проговорила она. — Он что, вот… сделал… это, — Аля сглотнула, — а потом что? Ушел? Или… так и бродит там? — последние слова она еле прошептала, испуганно косясь на окно под потолком — будто ожидала, что за стеклом вот-вот появится безумное пустое лицо маньяка. Тофик приобнял ее за плечи, и она привалилась к нему спиной, ища поддержки.
— Я на лыжах сюда еле пробился, — покачал головой Александр, — ветер с ног сбивает.
— Машина…
— Вездеход, что ли? Мы бы услышали.
— Да…
Все замолчали. В тишине послышалось дребезжание стекла — Вячеслав Иванович капал новую порцию валокордина; руки тряслись так, что горлышко пузырька билось о стакан. Внезапно Лешка подскочил.
— Дежурка! — крикнул он. — В дежурке, гад, отсиживается! Мужики, кто со мной?
— Я в кладовке лыжи видел, — встал Тофик, — пойдем. Триста метров, пробьемся как-нибудь.
— Я с вами, — кивнул Александр. — Вячеслав Иванович, мы собаку возьмем?
— Конечно, ему как раз пора. Старенький он, почки слабые, выводить часто приходится… Иди погуляй, Шмель, — проговорил старик. Пес вскочил, недоуменно поглядывая то на хозяина, то на направившихся к выходу мужчин. — Иди гуляй. Только знаете, — грустно добавил он, — он же у меня бестолковый… утку принести, если под носом упала, может, а так…
— Ничего, — ответил Тофик и сглотнул. — Наталью же нашел.
Помня о наказе не выходить из комнаты, Лиза терпела до последнего, но в конце концов, поняла, что еще немного — и она просто описается. Она крадучись выбралась из комнаты, прислушалась — на кухне бормотали в несколько голосов. Туалет, к счастью, был с другой стороны, что давало надежду не попасться на глаза. Сознание Лизы будто раздвоилось: она понимала, что не делает ничего плохого, но при этом чувствовала себя преступницей, нарушившей запрет. Казалось, если ее кто-нибудь увидит, сразу начнется: мы тебя просили сидеть в комнате; взрослая девочка могла бы и потерпеть; папе плохо, а она ведет себя как маленькая… Беззвучно всхлипнув, Лиза на цыпочках добежала до туалета. Здесь попахивало, и в кафельных стенах металось эхо; если здесь есть кто-нибудь, она точно попадется. Лиза прошмыгнула мимо трех душевых и нырнула в ближайшую кабинку.
Закончив свои дела, Лиза машинально нажала на кнопку слива и присела от ужаса: в унитазе загрохотало, как на Ниагарском водопаде. Лиза выскочила из кабинки, ожидая, что на звук сейчас сбегутся все, кто есть в доме, однако в коридоре по-прежнему было тихо. Никто не спешил выяснять, почему Лиза подняла такой шум и зачем вышла из комнаты. Во рту пересохло; подойдя к раковине, Лиза чуть-чуть отвернула кран — и тонюсенькая струйка, ударившая по эмалированной, покрытой ржавым налетом жести, показалась ей оглушительно звонкой. Лиза сполоснула руки и пару раз зачерпнула горстью. От воды во рту остался привкус железа. Пора было возвращаться в комнату.
Голоса на кухне все бубнили, но теперь они стали громче и вроде бы приблизились. Уже можно было различить отдельные слова: собирались куда-то идти, мужские голоса твердили о ватниках. «Вот, я фонари нашел», — прогудел кто-то. Лиза прикинула расстояние до своей комнаты и решила, что все-таки успеет проскочить незамеченной, пока все толкутся на пороге кухни.
Она ошиблась. Голоса стали еще громче; из кухни выбежал Шмель, а следом за ним появился темный мужской силуэт. Рассматривать его Лиза не стала; пригнувшись, она скользнула в ближайшую дверь, прикрыла ее и припала ухом к щели. Голоса доносились уже из коридора. Металлически загрохотало — похоже, кто-то уронил связку лыжных палок. «Еще пара есть? Погодите, я с вами», — сказал Тимур.
Лиза вдруг задохнулась, сообразив, что они идут искать убийцу, настоящего убийцу с ножом… Это не шутки, это совсем не то, что без спросу убежать с друзьями в городской парк, чтобы немножко побояться. Ей захотелось выскочить из коридора, попросить Тимура, чтобы он никуда не ходил. Тут же нахлынул стыд: нельзя вмешиваться в дела взрослых, тем более — чужих взрослых. Подавив вздох, Лиза отступила от двери и оглянулась.
От неожиданности она придушенно взвизгнула: кто-то лежал на кровати, накрывшись с головой. Она вообразила, что все собрались на кухне, а в это время кто-то продолжал безмятежно дрыхнуть… Получается, она вломилась в чужую комнату без спроса. Лиза зашарила глазами, не зная, как поступить: то ли выскочить в коридор, полный народа, то ли остаться в комнате, с риском, что ее обитатель проснется и возмутится вторжением. Наконец Лиза решила подождать: в конце концов, тот, кто лежал на кровати, явно не собирался просыпаться: ни движения, ни звука, даже одеяло над лицом не колеблется дыханием.
Внезапно Лизу пронзила куда более страшная мысль: а что, если под одеялом прячется убийца? Может быть, он укрылся в комнате, а когда Лиза вошла, быстренько прикрыл лицо, что она не могла его узнать… Что, если ему надоест дожидаться, пока Лиза уйдет, и он убьет и ее тоже?
Лиза попятилась, прижалась спиной к двери, до боли всматриваясь в неподвижный силуэт на кровати. Показалось, что одеяло шевельнулось; Лиза хотела закричать, позвать на помощь, но из горла вырвался только сиплый стон. Нет, все-таки показалось. Человек на кровати даже не дышал. Присмотревшись, Лиза заметила на темно-сером одеяле мокрые темные пятна и тут же почувствовала холодный, какой-то округлый запах. Так пахло мясо, когда мама доставала его из морозильника и оставляла оттаивать в раковине.
Внезапно Лиза все поняла. Коленки подогнулись, и она, хрипло дыша, медленно съехала на пол. Снова показалось, что одеяло шевелится, но теперь это было так страшно, что закричать даже не приходило в голову, это было ужаснее тысячи убийц… Лиза представила, как Наталья встает; одеяло сползает с кошмарного лица, и заснеженные глаза смотрят обвиняющее…
— Нет, — прошептала Лиза, — нет, я этого не хотела, я не хотела, нет… — сердце стучалось о ребра с такой силой, что, казалось, кулон-воробушек на груди подпрыгивает, подрагивает в такт… Лиза безотчетно прижала его ладонью; руку пронзили ледяные иголочки. «Полюбуйся, что ты натворила!» — прогрохотал в голове отцовский голос. — Я не хотела, — снова простонала Лиза. — Папочка… боженька, я не хотела, чтоб она умерла, пожалуйста, сделай так, чтобы этого не было, сделай так, чтобы она ожила, пожалуйста, боженька…
Кулон под ладонью, казалось, был сделан изо льда, пальцы пронзали тысячи игл. Охваченная наваждением, Лиза все твердила — пожалуйста, сделай так, чтобы она ожила, пожалуйста… Привкус железа во рту стал оглушительным. Она не сводила глаз с кровати, но что-то случилось с ее зрением, все расплывалось в светящиеся синевой пятна, и первым в мозг проник невыразимый скрип пружин.