Громадная шершавая луна, холодно подсвеченная с одного боку, висела над крышами. Ее сияние перебивало экономный свет фонарей. Деревья были без листьев и потому стояли молча. Теперь все далеко было видно и слышно.
Илье вдруг показалось, что в конце аллеи, в точке, где сходятся края дорожки и вершины тополей, кто-то идет. Кто-то маленький, кто-то бесстрашный. А рядом мечется и подскакивает что-то большое и неспокойное.
Илья остановился. Не хватало только, чтобы Снарк и сегодня лупил его лапами по груди или пояснице!
Илья свернул в соседний двор и зигзагами вернулся домой. Он отчего-то устал и проголодался до изнеможения.
– Привет, мам! – помахал он рукой из прихожей. – Что новенького у миллионеров? Барахтину наградили орденом подтяжки?
– Ты хотел сказать – Подвязки? – задумчиво переспросила Тамара Сергеевна. – Такой орден есть в Англии, а у нас, кажется, Белого орла? Знаешь, Барахтину снова схватили. У нее изъяли почку для трансплантации олигарху Тополеву. Он все-таки оказался ее братом-близнецом!
– Он? Разве не Финик? Вот жалость!
– Я не уверена… Послушай, может, Финик тоже их брат? – вдруг озадачилась Тамара Сергеевна. – Ах, я не знаю! – Она еще больше понизила голос: – Не знаю, не знаю, верить или нет! Но только что звонила Олеся Анатольевна. Она сказала, что Пичугин умер в больнице. Не приходя в сознание.
– Ну вот, теперь тебе надо сочинять стихи для коллективного прощания с усопшим!
– Ты все-таки циник, Илья. У тебя нет сердца. Вспомни, Пичугин еще утром ходил по «Фурору» как ни в чем не бывало. И вот на тебе!
– Он умер от угрызений совести, – сказал Илья. – Это в лучшем случае. Если так, то он сам не понял, от чего умер. А в худшем случае он дал дуба со страху. Потому что это он сделал из дома номер 18 Обитель Пропавших Душ. Мам, что кушать?
– Со страху? Что ты имеешь в виду, Илюша? – удивилась Тамара Сергеевна. – Ты думаешь, он скончался оттого, что к нему приходили из прокуратуры? Ерунда! Какой тут может быть страх? Все воруют, и ничего. В конце концов, Алим не Ходорковский. Я думаю, щи уже остыли. Пойди разогрей! Есть еще котлеты, и селедочки я тебе оставила.
– Так и лезет сегодня ко мне эта селедочка! Не хочу. И щей, кажется, тоже не хочу. Я вообще не хочу ничего – вот странно! Никогда такого не бывало.
Из сини монитора выплыл нордический замок, на него посыпался мелкий неживой снег. Все зло мира уютно стеснилось в замшелых стенах. Оно было нестрашным, потому что повиновалось пластиковой мыши и исчезало бесследно, стоит только захотеть. Илья принес в свою комнату горячего чая, откусил от холодной котлеты и поднял меч.
Ночь обещала быть длинной, как и положено в октябре. Но тьма не бывает сплошной и вечной.