– Бабушка Клава поправится?
– Нам остается только надеяться, Светочка.
– А почему мама с папой боятся, что Глеб узнает, если ничего стыдного нет?
– Не знаю я, чего они боятся, – вздохнула Нина. – Человек должен знать правду. Знать правду и говорить правду. И нечего тут бояться.
Потом тетя уложила племянницу в постель и долго сидела рядом, как родители с Глебом. И Свете все не хотелось засыпать. Но когда глаза уже начали закрываться сами, она спросила то, что мучило ее больше всего:
– А девочки знают?
Нина сразу поняла, о каких девочках идет речь. Конечно, о Лере и Миле, подружках Светы. О ком же еще?
– Не знаю, Светочка, – погладила ее по руке тетка. – Ты только всегда помни, что бабушка Клава добрый и честный человек. А в том, что она заболела, никто не виноват. Ты – тем более.
Больше Светлана никогда не задавала вопросов о бабушке Клаве, а Нина никогда о болезни своей матери не говорила.
Летом, когда подруги приехали на дачу, Света все ждала, что те спросят про бабушку Клаву или скажут что-нибудь обидное, но девочки ничего не спрашивали. Она долго терялась в догадках, почему, и даже хотела поинтересоваться сама, знают ли подруги, что ее бабка сумасшедшая. Но промолчала. Хотя отчего-то понимала, что подружки все знают. В конце концов сообразила, что те жалеют ее, и от этого стало особенно обидно и больно. Тогда впервые Света почувствовала себя с ними чужой.
Если бы Лера с Милой чем-то ее обидели, с ними можно было бы поссориться, а потом помириться, и отчуждение бы исчезло. Но девочки молчали о бабушке Клаве и ничем Свету не обижали. И она сама при каждом удобном случае старалась обидеть подруг, почему-то главным образом Леру, с которой была дружна больше, чем с Милой.
Повзрослев, Светлана поняла, что тогда ей необходимо было выговорить свое детское горе, выплеснуть со словами таившуюся внутри боль. Да только в этом подруги не могли ей помочь, потому что сами были детьми. Да, она давно все поняла, но обида на Леру осталась. Даже не обида – злость. Поэтому Света, не осознавая, зачем ей это, собственно, нужно, часто цеплялась к Лере. Даже хотела рассорить ее с Милой.
Проворочавшись в постели до половины шестого, Светлана наконец не выдержала и поднялась, сварила себе кофе. Потом выпила чаю, затем опять кофе и все сидела просто так, тупо глядя в кухонное окно.
В десять часов приехал вызванный ею Николай Сергеевич, бывший инженер, который занимался в фирме Кузьменко всем, от ремонта мебели до ремонта электропроводки. Света боялась, что степенный, обстоятельный мужчина обязательно полюбопытствует, с какой стати ей пришло в голову заменить вполне исправные итальянские замки на новые, но инженер ни одного ненужного вопроса не задал. Осмотрел внимательно дверь, что-то записал в крошечную записную книжку, куда-то съездил, привез точно такие же замки, недолго повозился, выпил чаю, похвалил уютную обстановку квартиры замдиректора фирмы, вручил ей три комплекта ключей и уехал, предварительно предложив подвезти на работу.
Однако Светлана отказалась. Ей совсем не хотелось вызывать ненужное любопытство сослуживцев и ненужные разговоры. И любопытства, и разговоров в ее адрес и без того хватало. Бросила в сумку новенькие ключики, повесив их на старый брелок с подвеской из потертого аметиста и мельком подумав, что подвеску давно пора сменить, два других комплекта сунула в тумбочку в прихожей, затем внимательно вгляделась в себя в большое зеркало и осталась довольна: безумно вытаращенных глаз, как вчера вечером, больше не было. Выглядела она после бессонной ночи, конечно, не очень, но это ерунда – ей же не на съемочную площадку идти, а для фирмы сойдет.
Весенний полдень оказался таким чарующим, что казалось нелепым не только думать о чем-то пугающем, но и просто сидеть в офисе.
– Кать, кто у нас сейчас из компьютерщиков есть? – едва войдя в приемную, спросила Света.
– Не знаю, – задумалась девушка. – Могу выяснить?
– Да, пожалуйста. И пусть ко мне один зайдет. Все равно кто.
Неожиданно ей опять стало страшно. Так же страшно, как вчера вечером. Мучительно захотелось курить. Светлана, поколебавшись, приоткрыла окно кабинета, села на широкий подоконник и закурила, используя вместо пепельницы пустую кофейную банку. Виктор Федорович курение на рабочем месте считал недопустимым, и ей вдруг очень захотелось, чтобы Кузьменко прямо вот сейчас неожиданно вошел и отчитал ее за нарушение правил внутреннего распорядка. Пробурчал бы что-нибудь недовольное, и она выбросила бы из головы мысли о бабушке Клаве. О том, что у нее в роду были сумасшедшие, а значит, и она… не застрахована…
– Здрассьте, Светлана Леонидовна.
В кабинете без стука появился высокий, крепкий, хотя и чуть излишне полноватый, но все равно похожий на былинного русского богатыря компьютерщик Никита, фамилию которого Света все время забывала.
– Здравствуй, Никита. – Света потушила сигарету и слезла с подоконника. – Скажи, пожалуйста, если отправить кому-то письмо, а потом его удалить, можно это письмо восстановить?
– Нет, – слегка удивившись, сразу ответил парень и глянул на начальницу с жалостью.
– А… хоть какие-то следы найти?
– Адресата? – сам у себя спросил компьютерщик и пожал могучими плечами. – Можно попробовать.
– Попробуй, пожалуйста. Письмо было отправлено в пятницу вечером. Часов в шесть.
Никита с любопытством посмотрел на замдиректора, кивнул, бесцеремонно и задумчиво уселся в кресло перед компьютером. А минут через пять позвал:
– Вот, готово.
– Спасибо, – кивнула Света, бросив взгляд на компьютерщика.
Никита исчез мгновенно и совершенно бесшумно, как привидение.
Светлана с интересом разглядывала незнакомый адрес, чувствуя, как страх сменяется веселой злостью.
Она оказалась права: Лиза действительно воспользовалась ее электронной почтой. А адрес наверняка принадлежит Шпику.
«Я тебя найду», – весело написала Света и нажала «отправить».
– Я тебя найду, мерзавец, – так же весело, но с угрозой произнесла она вслух.
* * *
– Костя, скажи, отчего умерла Тамара?
Мила варила кофе, и Тишинскому нравилось за ней наблюдать. Он даже не сразу понял, о чем жена спрашивает. А сообразив, сказал первое, что пришло в голову:
– Тамара была тяжело больна.
Константину Олеговичу не хотелось говорить о смерти своей давней подруги. А говорить о Тамаре с Милой было просто неприятно. Он поднялся из-за стола, подошел и обнял жену.
Какое счастье, что у него есть Мила. Жаль, что ему стало это понятно только сейчас. А ведь еще неделю назад не понимал и не наслаждался своим счастьем.
– И умерла от болезни? – Мила сняла турку с плиты, аккуратно разлила кофе по чашкам.