Аля шла в плотной толпе спешащих навстречу людей, но он мгновенно ее узнал. И сразу вспомнил ту веселую радость, которая без нее никогда больше к нему не приходила. Слава едва смог протиснуться к Але поближе, чтобы хотя бы поздороваться, и все улыбался, как дурак. А потом долго смотрел ей вслед, когда девушка, коротко кивнув ему, пошла дальше, даже не обернувшись. Позже он напряженно пытался вспомнить, было ли у нее на пальце обручальное кольцо, но вспомнить не смог. Да и зачем?
Почти сразу после той встречи Кузьменко обратил внимание на Настю. Горовец при знакомстве чем-то напомнила Алю, но оказалась совсем другой. С ней к нему никогда не приходило ощущение веселой радости…
Вячеслав хотел думать о работе, а вот вдруг ударился в воспоминания…
– Отец собирается квартиру продавать, – виновато, из-за недавнего сна и мыслей об Але, улыбнулся он жене. Вообще-то чувство вины перед женой было привычным, только сейчас ему неожиданно показалось, что больше всего он виноват перед Алей.
– Зачем? – повернулась к мужу Лиза.
– Как зачем? – искренне удивился Слава. – Это квартира моей мамы. Не может же отец привести в нее другую женщину.
Лиза понимающе кивнула. А про себя подумала: вот и хорошо, что Светка не появится в Дарьиной квартире хозяйкой.
– Поеду в центральный офис, – решил Вячеслав. – Решу со Светланой вопросы нового производства, раз уж ничего больше не успею.
Лиза слышала, как муж разговаривает по телефону, и чувствовала, что смертельно устала.
– Черт! – ругнулся он. Подошел и поцеловал ее в затылок. – Света только что домой отбыла. Ладно, поеду к себе на «Рижскую».
– Не уходи, – попросила Лиза. – Давай просто отдохнем. Одни.
– Не могу. Очень много дел.
Слава снова поцеловал ее и потоптался рядом немного. Наконец Лиза услышала, как хлопнула входная дверь.
«Конечно, со мной побыть не может, – зло подумала она. – У него много дел, Славочка зарабатывает деньги своему папаше и его молодой женушке. Идиот».
* * *
Делать было решительно нечего. Вернее, не так. Дела имелись, например, нужно купить продукты на тот случай, если они с Костей решат завтра поехать на дачу, но идти в магазин не хотелось. Вообще выходить из дома не хотелось, и Мила прекрасно понимала, почему. Потому что на улице вполне может не оказаться Романа. Даже скорее всего не окажется – не караулит же он ее с раннего утра до вечера. И тогда все: и солнечный день, и завтрашняя поездка на дачу, и только вчера купленный новый детектив, – сразу станут неинтересными и ненужными. Это Мила знала точно.
Она послонялась по квартире, затем, подумав, взяла в руки электрическую щетку-метелку и, подвинув стремянку, принялась стирать пыль с высоких книжных полок.
С Романом надо кончать. Встречи с ним ничем хорошим не закончатся. Нужно прекратить глупое хождение по улицам и по парку и жить, как прежде. Ждать Костю, не прятать глаза, когда тот спрашивает, чем жена занималась или собирается заниматься. Разобраться в его тайнах, наконец. Понять, что его все-таки связывало со стервой Тамарой. И, что очень важно, выяснить, кто посмел ей написать, что ее муж убийца.
Точно, она не станет больше думать о совершенно чужом ей Романе, а разберется в Костиных тайнах. Правда, Мила чувствовала, что супруг вряд ли обрадуется ее поискам. Ну и что? Пусть тайны чужие, но ей надо в них разобраться, чтобы жить спокойно.
На самой верхней полке одного из шкафов стояли старые толстые альбомы с фотографиями Тишинских. А вот ее, Милины, фотографии – детские и юношеские, сделанные еще до свадьбы, – так и остались у родителей. Пожалуй, нужно их забрать, решила она. В конце концов, ее дом здесь, и все ее вещи тоже должны быть здесь.
Мила сняла тяжелые альбомы, аккуратной стопкой сложила на диван, удобно уселась, подложив под спину подушку, и стала разглядывать старые снимки, медленно переворачивая страницы. Из всех Костиных родных она знала только свекровь, отца Кости уже давно не было в живых. Да и свекрови не стало меньше чем через год после их с Костей свадьбы. Мила смотрела на совсем старые, пожелтевшие снимки. Костин дед, бабушка, еще какие-то люди. Муж так и не смог объяснить ей, кто они. Не знал, видимо, не интересовался. Жаль, что вовремя не спросила у свекрови. Сейчас ей отчего-то очень захотелось знать все о Костиной семье.
Потом Мила разглядывала маленького Костю, одного и с братом Сережей. Костю подросшего. Студента. Молодого инженера. Костю в шлеме на мотоцикле. Костю рядом с первой его машиной, «Жигулями»-«копейкой».
Свекровь рассказывала ей, что Костя в молодости бредил авто– и мотогонками. Сам гонял по ночной Москве, заставляя родителей не спать ночами от беспокойства, сначала на мотоцикле, а потом на машине. Даже участвовал в каких-то соревнованиях.
Муж о своей прошлой жизни не рассказывал ей почти ничего, о его юношеских увлечениях Мила ничего не знала бы, если бы не свекровь. Костя не рассказывал, а она, Мила, не спрашивала. Потому что ее это, в общем-то, не интересовало.
Странно, прошлое мужа не интересовало, а вот прошлое полковника Романа Воронина интересовало, и даже очень. О нем ей хотелось знать все. Мила вчера с трудом сдерживалась, чтобы не начать непрерывно его расспрашивать. Надо кончать с этими «случайными» встречами. Глупо и ни к чему.
Мысль была единственно правильной, но при этом вызывала щемящую тоску.
А ведь еще совсем недавно ей было так хорошо с Костей, что Мила ни за что не поверила бы, что способна думать о каком-то другом мужчине. Ей было хорошо и спокойно. Нравилось гулять с ним по Москве и по осеннему лесу – он был заядлым грибником. Нравилось по выходным ездить с мужем в Питер. Или в Новгород, или еще куда-нибудь. Мысль куда-то поехать приходила им в голову всегда в самый неподходящий момент – когда номера в гостиницах оставались только несуразно дорогие. Они гуляли по разным городам, по древней русской земле, потом, уставшие и довольные, лежали на гостиничной постели и тихо разговаривали ни о чем. Мила верила тогда, что Косте так же хорошо с ней, как ей с ним. И точно знала, что вытянула в жизни счастливый билет.
Телефонный звонок прозвенел неожиданно и тревожно. Миле не хотелось сейчас ни с кем разговаривать, даже с лучшей подругой Лерой. Она даже не сразу поняла, о чем та говорит, а когда до нее дошло, ахнула:
– О, господи! Значит, Светку действительно хотели отравить, а мы ей не верили… Вот ужас-то!
– Мил, – помолчав, спросила Лера, – ты не помнишь, бутылка была распечатана, когда Светлана ее принесла?
– Не помню. Когда забирала ее от меня перед Новым годом, была закрыта, это точно.
Как ни странно, но наличие яда в мартини волновало Милу все-таки меньше каверзного вопроса: появится или нет вновь на ее пути полковник Роман Воронин, и ей стало совестно. Все-таки подругу в самом деле хотели отравить.
– Да, кстати! То есть не совсем кстати, – поправилась Лера. – Тамара ушла из жизни сама. У нее был рак.