– Миссис Балтитафт разрыдалась тогда в первый раз, дав волю своему горю?

– Горю? – Наступила чуть заметная пау­за. – Она просто была очень напугана, как все мы.

– Спасибо, сэр. Вы нам очень помог­ли. Ваши показания будут отпечатаны, а потом попрошу вас перечитать их и, если вас все устроит, расписаться. Захотите мне что-нибудь еще сообщить, милости прошу. Я буду здесь. Если вы возвращаетесь в гос­тиную, пожалуйста, пригласите ко мне миссис Балтитафт.

Это было приказание, а не просьба. У дверей Феликс услышал снова тихий го­лос.

– Вы вряд ли удивитесь, услышав, что ваши показания почти дословно совпадают с показаниями миссис Рискоу. За одним исключением, миссис Рискоу сказала, что вы провели почти всю ночь в ее комнате, а не в своей. Она сказала на самом деле, что вы спали вместе.

Феликс остановился. Секунду-другую он глядел на дверь, потом повернулся и по­смотрел на мужчину за письменным сто­лом.

– Очень мило со стороны миссис Рис­коу, но мою жизнь это осложняет, верно?

Боюсь, вам самому предстоит разобраться, кто из нас лжет, инспектор.

– Спасибо, – сказал Далглиш. – Я уже разобрался.

7

Далглишу на своем веку довелось час­тенько встречать таких Март, с ними гово­рить легко. Они заботятся о хлебе насущ­ном, о быте, по горло заняты черной ра­ботой, которую должен ведь кто-то испол­нять, чтобы другие могли печься о своей душе. Они находят своим собственным скром­ным эмоциональным потребностям удовлет­ворение в работе. Они – преданные, ра­ботящие, честные и дают полезные пока­зания, потому что лишены воображения и не привыкли лгать. Они могут мешать, если решат защищать тех, кому преданы, но эту явную опасность можно предусмотреть. Он не ждал никаких осложнений с Мартой. Когда он начал с ней беседовать, то с раздраже­нием обнаружил, что ее кто-то уже натас­кал. Она будет точна, почтительна, но выудить из нее информацию будет дьявольски трудно. Марту натаскали, не велика загадка, кто именно постарался. Далглиш терпели­во вел допрос.

– Итак, вы готовите и помогаете ухаживать за мистером Макси. Нелегкая за­бота. Это вы предложили миссис Макси нанять мисс Джапп?

– Нет.

– А кто, не знаете?

Марта помолчала, словно обдумывая, как бы не позволить себе лишнее.

– Должно быть, мисс Лидделл. А мо­жет, мэм сама решила. Не знаю.

– Но я полагаю, что миссис Макси сна­чала обсудила это с вами, а потом уже на­няла девушку?

– Она только сказала, а решала все сама.

Далглиша начало раздражать это рабо­лепие, но голос его не изменился. За ним этого не водилось – терять самообладание, допрашивая свидетеля.

– Миссис Макси и раньше приглашала на работу мать-одиночку?

– Да о таком раньше и подумать никто не смел! Все наши горничные поступали к нам с безупречными характеристиками.

– Так что это, эксперимент? И как, по-вашему, удачный? Вы больше всех прочих общались с мисс Джапп. Какой она была?

Марта не ответила.

– Вы были довольны тем, как она ра­ботает?

– Вполне. Поначалу, во всяком слу­чае.

– А почему вы изменили свое мнение? Может, потому что она спала подолгу?

Упрямые глаза под тяжелыми веками не ожиданно забегали.

– Она кое-что похуже себе позволяла, чем спать допоздна.

– Что же?

– Нахальной стала.

– Да, для вас это было испытанием, должно быть. А с чего же мисс Джапп стала нахальной?

– Девчонки все такие. Начинают ти­хонями, а потом ведут себя точно хозяйки дома.

– Может, Салли Джапп думала, что в один прекрасный день она станет хозяйкой дома?

– В таком случае она спятила.

– Но ведь доктор Макси сделал ей пред­ложение в субботу вечером.

– Ничего об этом не знаю. Доктор Макеи не мог жениться на Салли Джапп.

– Кто-то и впрямь сделал это невозмож­ным, верно? А как вы думаете, кто?

Марта не ответила. Что тут скажешь? Если Салли Джапп убита по этой причи­не, круг подозреваемых весьма узкий. Далглиш начал допрашивать ее, требуя утомитель­ных подробностей о событиях, происшед­ших в субботу днем и вечером. О празднике она мало что могла сказать. Она в нем участия не принимала, прошла один раз по саду, перед тем как дать ужин мистеру Макси и перестелить поудобнее постель. Когда она вернулась на кухню, Салли только что по­кормила Джимми и понесла купать – ван­ночка была в комнате за кухней, а в рако­вине стояли тарелка и кружка малыша. Де­вушка больше не появилась, Марта не стала времени терять на ее поиски. Господа сами ужинали, на ужин была только холодная закуска, и миссис Макси не позвала ее. Потом миссис Рискоу и мистер Херн при­шли помочь помыть посуду. Они не спра­шивали, вернулась ли Салли. Никто о ней не говорил. Все больше о празднике гово­рили. Мистер Херн смеялся и шутил с миссис Рискоу, пока они посуду мыли. Очень ве­селый джентльмен. Но ждать и помогать с горячими напитками не стали. Их поздно готовят. Банка с какао была в буфете вме­сте с другими бакалейными продуктами, ни миссис Рискоу, ни мистер Херн не загля­дывали в буфет. Она из кухни не уходила, пока они там были.

Когда они ушли, она включила на пол­часика телевизор. Нет, она не беспокои­лась из-за Салли. Девушка придет, когда захочет. Примерно без пяти десять Марта поставила кастрюльку с молоком на край плиты, чтобы оно медленно грелось. Она так обычно делает, чтобы пораньше пойти спать. Приготовила кружки на подносе. Еще большие чашки и блюдца, если кто из го­стей пожелает горяченького на ночь. Сал­ли прекрасно знала, что из голубой круж­ки пьет миссис Рискоу. Да все в Мартин-гейле знали. Молоко согрелось, и Марта пошла спать. В постель легла, еще поло­вины одиннадцатого не было, ночью ни­чего такого не слышала. Утром пошла будить Салли и обнаружила, что дверь заперта. Она пошла к мэм. Остальное он знал.

Больше сорока минут угробил Далглиш на то, чтобы вытащить эту ничем не при­мечательную информацию, но нетерпения не проявлял. Теперь подошли к тому мо­менту, когда было обнаружено тело. Важ­но было сопоставить показания Кэтрин Бауэрз и Марты. Если они совпадут, по крайней мере одна из его рабочих гипотез правильная. Показания совпали. Он терпеливо расспра­шивал о пропавших снотворных таблетках. Но здесь удача изменила ему. Марта Балтитафт не верила, что Салли нашла таб­летки в постели хозяина.

– Салли все норовила сделать вид, что ухаживает за хозяином. Может, она когда и сидела ночью, если мэм больно усталая была. Но он никого, кроме меня, к себе не подпускал. Я все самое тяжелое делаю. Если бы что было припрятано в постели, я бы нашла.

Это был самый длинный монолог из всех, что она произнесла. Далглишу он показался убедительным. Под конец он спросил ее о пустой банке из-под какао. Она снова гово­рила тихо, без экзальтации, но с уверен­ностью. Она нашла пустую банку на кухонном столе, когда спустилась приготовить утренний чай. Сожгла бумагу, что внутри, вымыла банку и бросила в помойку. Почему она сначала помыла ее? Потому что мэм не любит, когда грязные или жирные банки бросают в ведро, банка из-под какао не была, ко­нечно, жирной, но это не имеет значения. Все использованные консервные банки в Мартингейле моют. А почему бумагу со­жгла? Она не могла помыть банку с бума­гой, ведь так? А когда банка стала пустой, она ее вымыла и выбросила. По ее тону ясно было, что ни один здравомыслящий человек не поступил бы по-другому.