Голос Кэролайн стал твердым, начальственным и странно успокаивающим.
— Отлично, Талли! Вы все сделали правильно. Я приеду. Буду где-то через полчаса. Я уже выхожу.
Положив трубку, Талли задумалась. Должна ли она звонить Мюрел? Если бы мисс Кэролайн считала, что та должна быть здесь, разве она не сказала бы сама об этом? Впрочем, Мюрел будет уязвлена и рассержена, если Талли не позвонит. Она не могла себе позволить пойти на конфликт с мисс Годбай, и та была, в конце концов, человеком, благодаря которому музей работает. В выходные пожар наверняка попадет в местные новости. Конечно, попадет. Новости вроде этой всегда распространяются быстро. Мюрел имеет право узнать обо всем прямо сейчас.
Талли набрала номер, но там было занято. Она попробовала еще раз. Если Мюрел говорит по телефону, она не подойдет к мобильному, хотя попробовать стоило. После четвертого звонка она услышала голос Мюрел. Талли успела только представиться, как Мюрел сказала:
— Почему вы звоните на мобильный? Я же дома.
— Вы говорили по телефону.
— Нет, не говорила. — Помолчав, она сказала: — Подождите, пожалуйста, у телефона. — И после еще одной паузы, покороче, Мюрел произнесла: — Плохо лежала трубка. В чем дело? Где вы?
Мюрел казалась рассерженной. «Она ненавидит, когда ее уличают даже в незначительной оплошности», — подумала Талли.
— В музее. Мои вечерние занятия были отменены. Боюсь, у меня есть для вас ужасные новости. В гараже случился пожар, машина доктора Невила находится там. В ней чье-то тело. Кто-то сгорел. Боюсь, это доктор Невил. Я вызвала пожарных и сообщила обо всем мисс Кэролайн.
На этот раз молчание оказалось более долгим. Талли спросила:
— Мюрел, вы здесь? Вы расслышали?
— Да, я расслышала. Это чудовищно! Вы уверены, что он мертв? Вы могли его вытащить?
Вопрос прозвучал нелепо.
— Никто не смог бы его сласти.
— Это наверняка доктор Невил!
— Кто еще мог оказаться в его машине? Правда, я не уверена. Я не знаю, кто это. Знаю лишь, что он мертв. Вы хотите приехать? Я подумала, что вы желали бы обо всем знать.
— Конечно, я приеду. Я была в музее последней и должна сейчас быть там. Я приеду как можно скорее. Пока мы не знаем наверняка, не говорите мисс Кэролайн, что это доктор Невил. Там может оказаться кто угодно. Кому еще вы об этом сообщали?
— Я позвонила мистеру Маркусу, но не застала его. Ему передаст жена. Звонить Калдер-Хейлу?
Голос Мюрел стал нетерпеливым.
— Нет. Оставьте это мисс Кэролайн, до ее приезда. Не вижу, какая от него может быть польза. Просто оставайтесь на месте. И, Талли…
— Да, Мюрел?
— Извините меня, я была резка с вами. После приезда пожарных оставайтесь в коттедже. Я приеду очень скоро.
Талли положила трубку и пошла к двери коттеджа. За треском пожара и свистом ветра ей слышался приближающийся шорох колес. Она побежала к дому, закричав от облегчения. Огромная пожарная машина — с яркими фарами, поисковыми огнями, не от мира сего, будто какое-то гигантское мифическое чудовище, — осветила дом и лужайку; от ее шума оцепенение рассыпалось в прах. Талли побежала навстречу, зачем-то указывая на языки пламени. Чудовищный груз беспокойства упал с ее плеч. Помощь наконец была здесь.
Джефри Гаркнес, помощник комиссара, любил оставлять широкие окна в своем офисе незадернутыми. Офис располагался на седьмом этаже. Также поступал и Адам Дэлглиш, чей кабинет был этажом ниже. Год назад в Нью-Скотленд-Ярде случился всеобщий переезд, и теперь окна Дэлглиша выходили на Сент-Джеймс-парк. Этот вид был более спокойным, даже пасторальным, хотя с такого расстояния все выглядело скорее намеком на пейзаж, нежели самим пейзажем. О времени года ему сообщали изменения в парке: весенние цветущие деревья, великолепие их летней тяжести, золотисто-желтый хруст осени, зимой — торопливые, озябшие, с поднятыми воротниками прохожие. Ранним летом вдруг появлялись предоставленные муниципалитетом шезлонги, которые взрывали пространство цветным брезентом, и полуодетые лондонцы сидели в изумрудной траве, как на картине Сера. Летними вечерами, идя через парк домой, Адам то и дело слышал медное крещендо военного оркестра, который встречал гостей, пришедших на прием к королеве и поглощенных праздничным великолепием собственных одежд.
Вид из офиса Гаркнеса не отличался таким сезонным разнообразием. С наступлением темноты все окна превращались в панораму Лондона, окаймленную праздничными огнями. Башни, мосты, дома и улицы висели бриллиантовыми и рубиновыми камнями, браслетами, ожерельями, темная лента реки придавала им еще большую загадочность. Вид был настолько великолепным, что на его фоне офис Гаркнеса терялся: официозная, соответствующая его положению мебель выглядела жалким компромиссом; сувениры, награды и гербы полиций иностранных государств смотрелись наивно и претенциозно, словно детские трофеи.
Дэлглиша вызвал помощник комиссара. Это прозвучало как просьба, но, войдя, Адам почти сразу понял, что случай нерядовой. Мэйнард Скоби из Специальной службы был здесь же с каким-то коллегой, которого никто не потрудился представить, хотя Дэлглиш его не знал. Там же стоял, глядя в окно, Бруно Денолм из MI5. [12] Теперь он повернулся и занял место рядом с Гаркнесом. Лица обоих мужчин не казались загадочными. Помощник комиссара выглядел раздраженным. Денолм имел осторожный, но решительный вид человека, который хоть и встретил противника, превосходящего числом, зато сам располагает оружием посерьезнее. Гаркнес сказал:
— Музей Дюпейна, частный музей, посвященный времени между войнами. В Хэмпстеде, на окраине Хита. Может быть, он вам известен?
— Я там был неделю назад, — ответил Дэлглиш.
— Это может оказаться полезным. Я о нем слышу впервые.
— О музее знают немногие. Там не занимаются саморекламой, хотя здесь возможны перемены. Управление музеем перешло в руки Маркуса Дюпейна.
Гаркнес прошел к столу для совещаний.
— Давайте-ка лучше сядем. Может статься, что мы не сразу со случившимся разделаемся. Произошло убийство — или, точнее, подозрительная смерть, которую офицер из отдела по расследованию пожаров считает убийством. Невил Дюпейн сгорел в собственном «ягуаре», который стоял в незапертом гараже. Похоже, у покойного был такой обычай — забирать машину в пятницу, в шесть часов вечера, и уезжать на выходные. В эту пятницу кто-то мог ждать его в засаде, вылить ему на голову бензин и поджечь. Выглядит вполне правдоподобно. Мы бы предпочли, чтобы за это расследование взялись вы, Адам.
Дэлглиш поглядел на Денолма:
— Раз вы здесь, вас что-то интересует в этом деле.
— Лишь косвенно, однако мы бы предпочли, чтобы дело прояснилось как можно быстрее. Мы располагаем голыми фактами, и, похоже, там нет никаких сложностей.