— Не знаю. Кому она завещала, тот его и получит. Так я думаю. Они могут захотеть его продать.
— А мы можем его купить, а, пап? Как было бы хорошо, правда?
— Это ведь зависит от того, сколько за него запросят. Какой смысл нам сейчас об этом думать? Пока что нам тут и так хорошо.
Тереза спросила:
— А полицейские прямо к нам сюда придут?
— Обязательно. Скорей всего прямо сегодня.
— А зачем они к нам сюда, а, папочка?
— Чтобы выяснить, знал ли я, что Свистун умер. Спросить, выходил ли я из дома вчера вечером. Они скорее всего будут здесь, как раз когда ты из школы вернешься.
Но она вовсе не собиралась сегодня идти в школу. Сегодня было важнее не оставлять отца одного. И у нее уже наготове причина — схватило живот. И это было правдой… ну, почти. Присев утром в уборной, она чуть ли не с восторгом обнаружила первые розоватые признаки начинающейся менструации.
— Но ты ведь никуда не выходил вечером, правда, пап? — сказала она. — Я была тут все время, пока не пошла спать в четверть девятого. И мне слышно было, как ты тут внизу ходишь. И телевизор я слышала.
— Телевизор не алиби, — ответил он.
— Но я ведь спускалась вниз, папочка. Помнишь? Я пошла спать рано, в четверть девятого, но не могла уснуть, и мне пить очень хотелось. Я спустилась сюда попить воды. А потом сидела в мамином кресле и читала. Как же ты не помнишь, папочка? Я тут сидела до полдесятого, только потом уже пошла спать.
В ответ ей послышался стон. Потом отец сказал:
— Да. Помню.
Вдруг Тереза осознала, что двойняшки вошли в кухню и стоят бок о бок у самой двери, глядя на отца ничего не понимающими глазами.
Она сказала резко:
— А ну-ка, быстро назад и одеваться! Разве можно спускаться вниз вот так, неодетыми? Вы же простудитесь!
Девочки покорно повернулись и зашлепали босиком вверх по ступенькам.
Чайник плевался паром. Отец выдернул вилку из штепселя, но не двинулся, чтобы заварить чай. Вместо этого он сел у стола, низко опустив голову. Терезе показалось, что он шепчет: «Куда я гожусь такой? Куда я гожусь?» Лица его она не видела, но на миг ее охватил ужас: она подумала, что отец плачет. С Энтони на руках, держа рожок и не переставая кормить малыша, Тереза поднялась с кресла и подошла к отцу. Обе руки у нее были заняты, но она встала очень близко к нему, почти вплотную. И проговорила:
— Все хорошо, папочка. Ты не волнуйся. Все будет хорошо.
В понедельник, 26 сентября, Джонатан Ривз работал в смену 8.15–14.45 и, как всегда, оказался на рабочем месте раньше времени. Но телефон зазвонил только в 8.55. Звонок был именно тот, которого он ждал. Голос Кэролайн был совершенно спокойным, только слова требовали немедленных действий.
— Мне необходимо с тобой увидеться, Джонатан. Сейчас же. Ты можешь уйти?
— Думаю, да. Мистер Хаммонд еще не пришел.
— Тогда я жду тебя в библиотеке. Сейчас же. Это очень важно, Джонатан.
Не было никакой необходимости подчеркивать это. Она не стала бы назначать встречу в рабочие часы, если бы это не было так важно.
Библиотека помещалась в административном корпусе рядом с регистратурой. Часть помещения служила гостиной для сотрудников, другая часть была собственно библиотекой. Три стены были заняты книжными полками, еще два стеллажа стояли посередине, а вокруг низких столиков располагалось восемь удобных кресел. Кэролайн уже ждала, когда он вошел. Она стояла у стенда новых поступлений, просматривая последний номер журнала «Природа». Больше в библиотеке никого не было. Он подошел к ней, не зная, хочет ли она, чтобы он ее поцеловал, но, когда она повернулась и взглянула на него, он понял, что это было бы ошибкой. Но ведь это была их первая встреча после пятницы — пятницы, которая перевернула всю его жизнь. Конечно же, когда они встречаются вот так, наедине, они не должны вести себя как чужие. Он произнес робко:
— Ты хотела мне что-то сказать?
— Подожди минутку. Сейчас ровно девять. Прошу тишины — слушай Глас Божий.
Он резко поднял голову и взглянул ей в лицо. Ее тон поразил его так, будто она произнесла непристойность. Они никогда не говорили всерьез о докторе Мэаре, но Джонатан считал само собой разумеющимся, что Кэролайн восхищается их директором и счастлива быть его личным секретарем-референтом. Ему припомнилось, как однажды случайно он услышал шепот Хилари Робартс, когда Кэролайн появилась на общем собрании вместе с директором: «Се служительница Господня!» Такой она и была в глазах всех: умная, выдержанная, красивая, но покорная служительница человека, которому согласна была служить, потому что считала его достойным служения.
Щелкнул динамик внутренней связи. Послышался чей-то негромкий голос — слов не разобрать; затем зазвучала серьезная, размеренная речь Мэара:
— Вряд ли сейчас найдется на станции человек, не слышавший о том, что Хилари Робартс была вчера вечером найдена на берегу мертвой. Ее убили. Поначалу представлялось, что она стала второй ларксокенской жертвой Свистуна из Норфолка, но сейчас почти наверняка известно, что сам он умер до того, как была убита Хилари. Со временем мы, разумеется, найдем способ выразить наше общее горе по поводу этой утраты, как и по поводу утраты Кристин Болдуин. А сейчас гибель Хилари Робартс является предметом полицейского расследования, и главный инспектор норфолкского отделения уголовного розыска Рикардс, руководивший расследованием убийств, совершенных Свистуном, возглавил расследование этого нового дела. Сегодня утром, чуть позже, он прибудет на станцию и может захотеть опросить тех из вас, кто лучше других знал Хилари Робартс и смог бы познакомить его с деталями, касающимися ее жизни. Если кто-то из вас располагает информацией, пусть даже незначительной, которая могла бы помочь расследованию, будьте добры, свяжитесь с главным инспектором Рикардсом либо здесь, на станции, либо в приемной отдела регистрации несчастных случаев в Хоувтоне. Номер телефона приемной 499–623.
Динамик щелкнул и замолк.
Кэролайн сказала:
— Интересно, сколько черновиков он исписал, прежде чем смог все это правильно сформулировать? Текст выхолощен, уклончив, ничего открыто не утверждается, и тем не менее все понятно. И наш директор не стал раздражать нас, говоря, что он рассчитывает, что все мы будем продолжать спокойно работать, будто мы — нервные подростки из шестого класса средней школы. Он не любит тратить время и слова на вещи несущественные. Из него получится прекрасный госслужащий высшего эшелона, можешь быть уверен.
— А этот главный инспектор Рикардс, — спросил Джонатан, — как ты думаешь, он нас всех захочет опросить?
— Всех, кто знал Хилари. И нас в том числе. Об этом я и хочу с тобой поговорить. Когда он меня вызовет, я собираюсь сказать ему, что мы с тобой провели прошлый вечер вместе, с шести примерно до половины одиннадцатого. Конечно, мне нужно, чтобы ты подтвердил мои слова. Разумеется, все зависит оттого, не опровергнет ли кто-нибудь наше заявление. Это нам с тобой и необходимо обсудить.