— Я… пойду? — неуверенно сказала она.
— Приходи еще, — улыбнулась ей темноволосая. А рыжая протянула маленькое треснувшее зеркальце в пластмассовой оправе.
— А… зачем оно мне? — робко спросила Кошка.
— Нападет тоска — посмотри в зеркало в полночь. Раньше верили, что так можно будущее узнать, — сказала рыжая. — Мы-то теперь уже и сами не знаем, во что верить. Но ты все-таки попробуй. Иногда в нем можно что-нибудь интересное увидеть. Потом нам расскажешь.
И снова фыркнула. Кошка решила, что женщины, наверное, еще не отошли толком от своих глюков.
— Спасибо, — неуверенно сказала она и взяла зеркальце, думая, что вряд ли оно ей когда-нибудь пригодится. Уходя, она спиной чувствовала, как женщины смотрят ей вслед. И не утерпела, оглянулась.
— Она вернется, — сказала рыжая. — Многие потом возвращаются.
— Многие, но не все.
— Не все, — согласилась рыжая. — И все же мы должны поддерживать огонь. Что у нас сегодня. Брага?
В руках у женщин появились помятые алюминиевые кружки, в которых плескался бурый пенистый напиток.
— Ну, за Артема! — сказала темноволосая.
— За Артема! — произнесла рыжая.
Кошка долго потом вспоминала эту встречу. И даже рассказала о ней по секрету сталкеру Сафроненко, о чем почти тут же пожалела. Сафроненко слыл известным остряком и балагуром и, конечно, все понял превратно. А в зеркальце она и впрямь иной раз заглядывала, но пока ничего интересного там не увидела. Оно неизменно показывало ей лишь бледную скуластую женщину с решительным взглядом и встопорщенными русыми волосами, каких много в метро. «Даже хорошо, что внешность у меня такая неброская, — думала Кошка. — Достаточно сменить одежду — и можно затеряться в толпе. Шрам на виске можно спрятать под челкой, шрам на руке скрывает перчатка с обрезанными пальцами, изувеченное ухо незаметно под волосами. А шрамы на душе и вовсе никому не видны…»
Вздохнув, Кошка с трудом вернулась к реальности. Нюта сидела рядом и вопросительно смотрела на нее. Кошка подумала, не рассказать ли ей про Полянку, но решила, что пока не стоит.
— Подружились, девочки? — заглянул в каморку Роджер. — Не беспокойтесь, провожатого я вам дам.
— А что еще твой знакомый рассказывал? — поинтересовалась Кошка, но Нюта зябко повела плечом:
— Не будем больше о нем — не хочу о грустном вспоминать. Чувствую — и так настанет для нас скоро невеселое время. Ты мне лучше скажи — тебе не кажется, что тут люди какие-то странные?
— Да я их и увидеть-то толком еще не успела, — призналась Кошка. — Один раз проходила через станцию с челноками, а потом уже сверху добралась сюда еле-еле и до сих пор из лазарета не выхожу.
— Я их отчего-то боюсь, — призналась Нюта. — Вот сама не знаю, почему, а жуть берет. Даже когда у анархистов жила — не было такого. Вчера, говорят, одного ночью зарезали. Если б где в другом месте такое случилось — уже вся станция на ушах бы стояла. А здесь никто не беспокоится — словно это в порядке вещей.
— А-а, ты об этом… — пробормотала Кошка. — Ничего странного, люди как люди. Самые обыкновенные бандиты. Я таких часто видела.
— А может, это из-за мутанта? Людей просто глючит. Роджер тебе тоже рассказал про мутанта?
— Ясное дело, — буркнула Кошка.
— Только я вот чего удивляюсь — почему нас-то не глючит?
— Наверное, мы просто более стойкие. Мне на поверхности всякая ерунда мерещилась, а тут вроде ничего. А челноков, с которыми я сюда первый раз пришла, вроде тоже глючило. Я сама видела, как один из местных продал им пакетик грибной трухи за кучу патронов, уверяя, что это первосортная дурь. И ничего, купили.
— Фу! — с отвращением сказала Нюта.
— Лоха кинуть — не западло, — глубокомысленно изрекла Кошка одну из любимых Лехиных фраз. Нюта посмотрела на нее с недоумением:
— Ты меня пугаешь.
— Не обращай внимания, — торопливо сказала Кошка, спохватившись. — Тяжелое детство и все такое. Я вовсе не то хотела сказать.
Нюта поежилась:
— Не нравится мне тут. Я домой хочу.
— Тебя никто и спрашивать не будет, чего ты хочешь, — «утешила» ее Кошка. — Как, впрочем, и меня… А я думала — ты храбрая. Теперь вот гляжу на тебя — и не верю, что ты та самая Победительница Зверя.
Глаза Нюты неожиданно наполнились слезами.
— Он — то есть, она — мне до сих пор иногда снится. Глаза такие печальные, укоризненные. Она была огромной, черной и очень страшной с виду — знаешь, вроде гигантского жука, что ли. Можешь вообразить жука величиной с двухэтажный дом? Тогда у тебя будет слабое представление о том, что это было. И у нее были очень красивые глаза и огромные, жуткие челюсти. Но ведь она не виновата, что ее такой создала природа. Если бы не весь этот кавардак, который люди устроили двадцать лет назад, не было бы таких монстров на поверхности. А она просто хотела жить, растить своих детенышей. Думала, что люди предназначены ей в еду. Для нее мы были так — мелюзга какая-то. Вроде крыс для нас. Да и убила ее не я, только мне никто не верит.
— Расскажи толком, что случилось? — попросила Кошка.
— Я ее только ранила. А из Зоопарка на запах свежей крови из пруда вылез монстр и ее сожрал.
— Какой он был? — возбужденно спросила Кошка.
— Я даже этого не знаю, — всхлипнула Нюта. — Я в это время в отключке лежала и очнулась, когда все было кончено. И хорошо. Если б я его увидела, то, наверное, с ума бы сошла от ужаса.
— Ну и зачем ты теперь так себя терзаешь?
— Потому что я убила ее детей.
Кошка немного подумала и предположила:
— Если погибла их мать, то они бы, наверное, все равно умерли бы от голода. Они так и так были обречены. Наоборот, благодаря тебе они умерли сразу, не мучились долго.
— Я все понимаю, — всхлипнула Нюта, — но поделать с собой ничего не могу. С тех пор я часто думаю — кто мы такие, чтоб выносить им приговор? Чем мы лучше их? Они точно так же хотят жить и заботятся о своих детенышах. Иногда даже лучше, чем люди о своих.
— Так уж жизнь устроена — или мы их, или они нас, — протянула Кошка. Про себя же она решила, что Нюта, пожалуй, симпатичнее, чем ей сначала показалось. И все же она, видно, избалованная и капризная, и толку от нее на поверхности, скорее всего, не будет никакого. Чуть что — сразу падает в обморок… Во внешности Нюты было что-то еще, что заставило Кошку приглядеться к ней повнимательнее. Лицо девушки было слегка осунувшимся, будто от усталости, зато глаза прямо-таки светились тепло и мягко. Кошке случалось уже видеть у женщин такие глаза.
— Ты замужем? — без обиняков спросила она. Нюта кивнула.
— Тогда может, объяснишь, как это вышло, что муж отпустил тебя на такое дело, когда ты ждешь ребенка?