Во дворе изможденные танитские и севгруппские солдаты с фронта устраивались на свернутых куртках или прямо на ортштейне, многие сразу засыпали, стоило им лечь или сесть. Армейские грузовики с супом, корзинами хлеба и ящиками легкого пива прибыли поддержать их. Было решено, что они пробудут там до рассвета, когда магистрали наконец-то расчистят достаточно, чтобы транспортеры смогли развезти их по лагерям.
В сумрачном углу севгруппской «Химеры» Корбек и Балвер за выпивкой обсуждали минувший день. Действия Вервунского Главного, а особенно Модайла, вовсю поносили. Пили выдержанную сакру из личных запасов Корбека, сургучную печать на бутылке с которой он сломал не без удовольствия. Балвер повесил силовые когти на подставку и, разминая затекшие в перчатке пальцы, достал из кожаной коробки и поставил на стол две стопки и жестяной портсигар, полный пухлых сигар лучшей марки, производимой в ульях Северных групп.
Балвер никогда раньше не пробовал танитский ликер, но даже не поморщился, чему Корбек не удивился. Балвер был седым суровым солдатом, каких Корбек часто встречал за свою карьеру. Они снова чокнулись.
— «Наковальня», — провозгласил Корбек, выпуская колечки голубого дыма, заклубившегося вокруг его лица.
Балвер кивнул.
— Будем надеяться, он нам больше не понадобится. Но нога саднит, подсказывая мне, что нам еще немало достанется.
— Нога?
Балвер постучал по правому бедру.
— Металлическое бедро. Стаб-заряд во время лунных войн, ноет зверски, когда сыро, — а еще хуже, когда беда идет.
— Погода меняется. Идут дождевые тучи.
— Но ноет не поэтому.
Корбек наполнил стаканы.
— А кроме как во время этих лунных войн, ты когда-нибудь выбирался отсюда?
— Нет, — ответил Балвер. — Хотел податься в Гвардию, но к тому моменту уже был майором, так что дорога была одна. Планетарная Оборона, как мой отец до меня, как его отец до него.
— Достойное призвание. Хотел бы я руководить гарнизоном собственного города.
— А где он, говоришь? Танит?
Корбек поиграл маленьким стаканом в своей лапище. Смочил губы.
— Погиб давным-давно. Мы последние.
— Как?
— Мы были призывниками, первой группой призывников на Таните. Три полка, созванных в поддержку похода военмейстера. Это было сразу после Бальгаута, знаешь. Гаунта направили ввести нас в курс дела. Была допущена… ошибка. Хаоситский флот прорвался сквозь заграждение приближавшегося флота Сегментум Пацификус и атаковал Танит. У Гаунта был выбор: бежать со всеми солдатами, каких сможет спасти, или остаться и погибнуть вместе со всей планетой.
— Он выбрал первое.
— Как любой хороший командир. Мне нравится старина Ибрам Гаунт, но он комиссар по призванию. Жесткий, готовый отдать собственную жизнь за веру в Императора, преданный дисциплине. Он вытащил нас оттуда, около двух тысяч, а Танит сгорел у нас за спиной. Но мы рассчитываемся с врагом с тех самых пор.
Балвер кивнул.
— Я полагаю, поэтому вас прозвали Призраками?
Корбек хохотнул и налил им обоим еще сакры.
Балвер молчал какое-то время.
— Я не могу представить, каково это — потерять родной мир.
Корбек не озвучил ответ, пришедший на ум, но Балвер сам увидел логику своих слов и произнес очевидное:
— Надеюсь, и не узнаю.
Корбек поднял стакан.
— Клянусь духом моего утерянного мира, — сказал он жестко, глядя на сакру. — Мы, Призраки, не позволим возникнуть призракам Вергхаста.
Они осушили стаканы глубоким глотком. Балвер поднялся и начал рыться в сундуке, привинченном к стенке транспортера. Он вытащил карты, снаряды и сноп сигнальных флажков, прежде чем нашел, что искал: пузатую бутылку из коричневого стекла.
— Мы выпили ваше танитское пойло, которое я не могу не одобрить, но справедливости ради выпьем теперь Вергхастского марочного. Джойлик. Десять лет, бочковой.
Корбек улыбнулся.
— Единожды можно пробовать все, — он опрокинул стакан, распробовал и снова улыбнулся.
— Или дважды, — добавил он, протягивая стакан.
У огня, разведенного в металлической бочке, Баффелс сидел с Майло, Венаром, Филэйном и Домором. Филэйн и Венар храпели, опершись друг на друга. Домор устало, почти автоматически, черпал ложкой суп.
— Я хочу, чтобы ты держался рядом, — тихо сказал Баффелс Майло.
— Сержант?
— Ой, вот только не начинай эту фигню! Эти погоны должны были дать тебе.
Майло засмеялся, и Филэйн встрепенулся во сне, а затем снова успокоился и захрапел.
— Я был солдатом секунд десять. И я самый младший в Танитском полку. Гаунт никогда бы не спятил настолько, чтобы назначить меня сержантом. Ты заслужил их, Баффелс. Все знают, что они твои.
Баффелс пожал плечами.
— Ты вел нас сегодня. И это тоже все видели. Тебе верят.
— И тебе тоже, и мы работали в команде. Если они за мной пошли, то только потому, что пошел ты. Они могут считать меня счастливым фесовым талисманом, осененным самим комиссаром, но уважают они тебя.
— Но мы ведь неплохо поработали, а?
Майло кивнул.
— Говори что хочешь, но я хочу, чтобы ты был под рукой, рядом со мной, идет?
— Ты сержант.
— И я принимаю командное решение. Люди уважают тебя, так что если ты рядом, они и за мной пойдут.
Майло смотрел в огонь. Он чувствовал, что Баффелса пугали его новые обязанности. Он был отличным солдатом, но никак не ожидал стать командиром. Он боялся облажаться, но Майло знал, что этого не случится, как знал и Гаунт, когда производил повышение. Но если это придаст Баффелсу уверенности, Майло поступит, как он просил. Несомненно, тем странным, бессознательным способом, который наблюдал Майло в перестрелке утром, солдаты в критических ситуациях выбирают своих лидеров, и выбрали Баффелса и Майло.
— Где Танит, по-твоему?
Майло оглянулся, сперва решив, что Баффелс задал риторический вопрос. Но старший смотрел на небо.
— Танит?
— С какой из тех звезд мы пришли?
Майло уставился в небо. Щит отсвечивал зеленым, шипя под каплями дождя. Но все равно можно было разглядеть свет далеких звездных россыпей, прокалывавших черноту.
Майло ткнул наугад.
— С той.
— Уверен?
— Абсолютно.
Это, похоже, удовлетворило Баффелса, и он долго всматривался в мигающий свет.
— Волынка еще у тебя?
На Танит Майло был музыкантом, прежде чем стать солдатом, и в строю раньше был волынщиком.