«Химера» остановилась, и из нее, обмениваясь шутками, вышли еще два ледяных гвардейца. Баррески и Грэйл — представились они. Теперь их шестеро, точнее, восемь, считая сержанта и полковника. Можно было бы обойтись и этим числом, но чтобы собрать полный спецотряд, как надеялся Гавотский, не хватало еще двоих. Он взглянул на Стила, ожидая приказов, но полковник привык доверять решениям своего сержанта.
Гавотский решил подождать еще минут десять. Вдруг подоспеет Палинев? Если повезет, их будет девять. Но все же…
Гавотский так надеялся на прибытие хотя бы еще одного ледяного гвардейца, что рассмотрел кандидатуру Пожара, несмотря на пестрый послужной список последнего и опасения Стила. Сержант когда-то служил с этим парнем и знал, на что тот способен. Пожар был одним из троих, пропавших без вести, а это означало, что сейчас Гавотскому оставалось лишь уповать на чудо. Иначе говоря, предстояло узнать, оправдана ли его вера в этого солдата.
Пожар утратил всякое представление о времени.
Он был так близок к своей цели — вернуться к товарищам, причем героем. Казалось, прошло много дней с тех пор, как их разлучили, и он лежал на поле боя, задыхаясь от смрада разлагающихся тел поклонников Хаоса, которые стали для него прикрытием. А теперь ему оставалось пройти считанные метры.
Считанные метры… Но с таким же успехом это могли бы быть и километры.
Слишком долго лежать неподвижно этому молодому солдату было не по нраву. К тому же приближавшийся рев двигателей предупреждал о новой опасности — армия Хаоса продолжала наступление. Большинство пехотинцев прошли мимо, не заметив Пожара, но за ними двигалась тяжелая артиллерия, танки и орудия, и ему следовало действовать быстро, чтобы не оказаться под колесами и гусеницами.
Выбравшись из кучи трупов, Пожар встал на ноги, чувствуя, как холодный воздух обжигает лицо. Он был готов к тому, что его заметят и пристрелят. Но враг почему-то не замечал. Видимо, из-за своей изодранной в клочья и выпачканной грязью и кровью формы он стал похож на одного из гвардейцев-предателей, сражавшихся на этом поле боя. Быстро сообразив, что надо еще больше усилить сходство, он сорвал с формы эмблему полка и даже подумал, не снять ли с кого-то из убитых предателей шинель с намалеванными символами Хаоса. Но от одной мысли его передернуло, и желудок чуть не вывернуло наизнанку.
Пожар понимал, что нельзя стоять и ждать, надо что-то делать, чтобы казаться своим в этой толпе, а заодно обдумать путь к спасению. Он огляделся и заметил двух культистов, устроивших потасовку возле опрокинутой тележки. Украденная ими плазменная пушка, свалившаяся с тележки, оказалась слишком тяжелой, и Пожар подбежал к ним, чтобы помочь поставить ее на место. Случайно задев руку культиста, пока они поднимали пушку, он почувствовал, как у того что-то шевельнулось под плащом. При виде мелькнувшего черного склизкого щупальца его чуть не стошнило на месте.
Пожару до настоящей физической боли хотелось вытащить лазган и отправить этих уродов в мир иной. И он непременно сделал бы это, если бы не вокс-сообщение… Если бы не тот факт, что он нужен полковнику Станиславу Стилу.
Хотелось бы знать, как давно все это было.
При первой возможности он ускользнул от культистов, засунув напоследок в ствол пушки осколочную гранату. Когда пушка выстрелит, граната взорвется. Пожар надеялся, что получится мощный плазменный взрыв. Теперь он пробирался к передовой, маскируясь под еретика и укрываясь, по возможности, в брошенных полуразрушенных зданиях.
Неожиданно для себя он встретил гражданских. В темном углу одного из зданий прятались четыре женщины с шестью детьми — скрывались от еретиков, которые сожгли их дома и убили мужей.
Сначала Пожар счел их ненужной обузой: стоит ему выйти вместе с ними из укрытия, как он сразу станет мишенью. Но женщины, ободренные появлением имперского гвардейца, своего спасителя, подсказали ему безопасный путь — люк, ведущий в подулье.
Пожар уже стоял возле выхода из тоннеля, по щиколотку увязая в отбросах, оставленных ныне почившими бессчетными обитателями трущоб. Женщины, пытавшиеся успокоить детей, остались ждать его позади. Всего в нескольких метрах от него находилась лестница, по которой они могли выбраться на поверхность, к его товарищам, но она охранялась.
И уж никак Пожар не ожидал увидеть культистов в подулье. К счастью, женщины хорошо знали этот путь, и им до сих пор удавалось оставаться незамеченными. Правда, многочисленные обходы и забаррикадированные тоннели выводили Пожара из терпения. Больше всего он боялся, что полковник Стил поставил на нем крест или, того хуже, счел трусом и предателем.
Культистов было четверо. И он знал, что справится с ними. Их оружие было нацелено на верхний люк. Они ждали неприятностей сверху, а не снизу, и не догадывались о его появлении. С ними он сможет справиться.
Но ведь стоит культистам поднять тревогу, и сюда набегут толпы врагов. Сможет ли он сдерживать противника, чтобы вывести женщин и детей по лестнице через люк и выбраться вслед за ними?
Более осторожный человек мог бы еще подождать, поискать другую возможность или даже другую лестницу. Но не Пожар! Он и без того потерял много времени.
Пожар знал, что бой предстоит нелегкий, и шансы выжить не велики, но, не видя иного выхода, он схватил лазган и, открыв огонь, с ухмылкой на лице и безумным утробным смехом побежал навстречу врагу.
Под ногой рядового Палинева хрустнула ступенька. К счастью, он успел подпрыгнуть, ухватиться за поручень и подтянуться, прежде чем все ступеньки каскадом обрушились вниз. Так он добрался до самого верхнего балкона здания очистительного завода, как, собственно, и планировал.
Мысль о том, что товарищи считали его спятившим из-за нежелания носить вальхалльскую форменную шинель, вызывала усмешку. Пусть бронежилет не обеспечивал такой защиты от холода, он был намного легче и делал Палинева более ловким и гибким. А ведь именно ловкость только что спасла ему жизнь.
Палинев добрался до высокого узкого окна, на которое указывал ему сержант, стоявший снаружи, внизу. Притаившись возле окна, он достал свой снайперский лазган и выбил прикладом стекло. В душный мрак завода ворвался порыв ледяного ветра, отчего румяные щеки Палинева раскраснелись еще больше.
Прислонив к подоконнику длинный тонкий ствол своего оружия, он стал ждать.
В этой части улья бои начались недавно, и многие здания стояли целые. Взвод Палинева пытался загнать врага в тесное пространство — на узкую улицу, где было не развернуться, что дало бы взводу, державшему оборону, некоторое преимущество. И стратегия сработала. Первый натиск войск Хаоса, столкнувшихся с линией обороны ледяных гвардейцев, остановили. Это сделало противника легкой мишенью для Палинева и девяти вальхалльских снайперов, стрелявших из других окон. Делая выстрел за выстрелом, он убивал одного врага за другим.
И вдруг в одну секунду все изменилось.
Сначала Палинев не понял, что произошло, лишь почувствовал, что тактика боя изменилась и что теперь его товарищи сражаются с кем-то другим, но с кем — не видел. Было ясно одно: на них кто-то наступал с тыла. Он увидел, как их ряды прорезали лазерные лучи: стреляли из зоны, в которой, по идее, не должно было быть противника. Вальхалльцев застали врасплох, это было настоящее побоище.