* * *
Внезапно оказалось, что у Лены в Париже была двоюродная или троюродная тетка. Нельзя сказать, что Лена совсем не слышала о ней, но редкие разговоры в семье о какой-то Маше, которая была намного старше ее и когда-то давным-давно неудачно вышла замуж за какого-то француза, Лену не очень волновали. Однако мама вдруг сказала:
– В случае чего, в Париже есть к кому обратиться. Маша живет там уже лет двадцать. Совсем ее теперь, наверное, не узнать, – и вздохнула.
Лена засомневалась:
– Она о моем существовании и знать не знает.
У матери в кухне подгорали оладьи.
– Не знает – напомним. Родных-то нехорошо забывать. Она и у своей-то матери не была лет десять.
У Лены возникло чувство раздражения. Зачем ей еще какая-то тетка?
– Стоит ли беспокоить? – сказала она. – Я ведь еду не одна, можно сказать, с подругой. И у Валерия будет совсем мало времени. Мне хочется там с ним больше побыть.
– Посмотришь по обстоятельствам. Но Машин телефон я тебе все-таки дам. И сама ей позвоню. На всякий случай, мало ли что. – Ленина мама за свои сорок пять лет за границей так ни разу и не была. Некогда было, да и больше ей хотелось куда-нибудь в Трускавец, подлечиться. Да и сама Лена только пару раз отдыхала в Турции и один – в Египте. Поэтому поездка в Париж ее тоже волновала. Как оно все там будет?
– Ладно, позвони.
– Вот и хорошо. А сейчас иди, ешь оладьи.
Мамины оладьи всегда были объедение – нежные внутри, снаружи с хрустящей корочкой. Но сейчас у Лены кусок не лез в горло. С тех пор, как объективно наметились у нее перемены в личной жизни, Лена места себе не находила. Кажется, и понимала – вот она, судьба, а в то же время настроение было какое-то паршивое. И все время на душе скребло – правильно ли она поступает, не ошибается ли?
«Ну что я извожу себя? Что неправильно?» – стараясь успокоиться, спрашивала она себя каждую свободную минуту, как только оставалась одна. И сама себе отвечала: вроде все правильно, вроде повезло – я встретила хорошего человека. Надежного, достойного. Но это были не ее собственные слова, а будто она слышала, как кто-то этими словами говорил про Валерия со стороны. Ей же самой хотелось другого. Ей хотелось любить очертя голову, бежать на свидания не раз в неделю по расписанию, а как только зазвонит телефон. Ей хотелось получать эсэмэски с безумными словами, слышать милые глупости и самой наговаривать их в телефон…
Но ты тоже уже не семнадцатилетняя дурочка, – уговаривала себя Лена. Тебе самой-то сколько? Уже двадцать пять! А Валерию вообще под сорок, что же ты хочешь, чтобы он каждый день приезжал встречать тебя после работы с цветами? Да у него на это совсем нет времени. То он на полетах, то еще где-то… Но в то же время в ответ на все эти разумные слова сердце ее бешено колотилось: хочу! Хочу и эсэмэсок, и цветов, и глупостей, и прогулок под дождем, хочу всего! Хочу, потому что в семнадцать лет у меня этого не было. Мне пришлось много учиться, чтобы всего добиться самой. Самой поступить в университет, самой найти работу, самой зарабатывать и еще по дому маме помогать. И я очень хочу, чтобы у меня все было, как у других. Как у моих подруг, как в кино, как в книгах. Красивая любовь. Это так здорово!
Это так глупо! – сказала бы ей мама, если бы Лена ей рассказала о своих мыслях. Но мама ничего не говорила, потому что дочка все понимала сама. Понимала, и все-таки тосковала. Валерий оказался мужчиной солидным и обстоятельным. Он ничего не делал не обдумав и впопыхах. Он ей всегда заранее звонил и обо всем обстоятельно договаривался. Он просчитывал заранее разные мелочи, вплоть до всех возможных вариантов развития самых незначительных событий. Например, когда они ехали в кино, он проверял маршрут по трем разным источникам. Лену это и умиляло и раздражало одновременно.
– А если проверить по одному источнику, что-нибудь изменится? – спрашивала она.
– Один источник может не учесть все варианты подъезда к назначенному месту. Мы попадем в пробку и не будем знать, как выбрать другой путь, – не понимал Валерий.
– И пусть. Постоим в пробке. Разве ты не хочешь побыть со мной?
– В пробке? – смеялся он. – Не хочу. Для этого есть более приятные места.
Она смеялась тоже, но все-таки, все-таки… Проницательный человек сказал бы, что Лене не хватает романтики. Возможно, она как раз была из числа не часто уже теперь встречающихся девушек, для которых внешние проявления любви составляют самую суть отношений, а может быть, она действительно «пробежала» тот возраст, когда взгляды и слова важнее, чем дела. Во всяком случае, безоглядно, безмерно счастливой Лену в этот период ее жизни назвать было нельзя. Хотя она и уважала своего жениха, и гордилась им, и, по старой русской женской привычке всех жалеть, даже жалела его. Хотя, спрашивается, в чем было жалеть молодого здорового мужика, к тому же занимающегося своим любимым делом и собирающегося жениться на прелестной, тоже здоровой и неглупой девушке? А вот жалела. Жалела даже за то, что, когда незадолго до отъезда была с ним в гостях, на юбилее у Валериного командира, жена именинника, отловив Лену в уголке, спросила:
– Я слышала, ты, девочка, замуж за него собираешься? – И, не получив вразумительного ответа, потому что Лена даже не нашлась, что сказать этой полной женщине с участливым лицом, так непривычен и неожидан был вопрос, услышала: – Это хорошо. Будешь за ним, как за каменной стеной. Хотя Валерий человек не простой…
Надо же, какие у них тут отношения. Какое дело этой тетке, на ком он женится и кто за кого замуж выходит? Можно подумать, она может что-нибудь изменить? Лена и не подозревала, что жены командиров в военных гарнизонах все равно что королевы-матери – законной власти не имеют, но влиянием обладают огромным. И когда поделилась с Валерием своим недоумением и узнала реальное положение вещей, тогда и пожалела его. Боже, под каким же прессингом находятся эти люди! Мало того, что в небе каждый день приходится рисковать жизнью, так еще на земле никакого покоя! Естественно, что давно привычная Валерию гарнизонная среда была абсолютно по духу непонятна Лене, нигде, кроме родной столицы, никогда не жившей.
– Пошли к столу! – обняла Лену тогда за плечи хозяйка. – Радоваться надо, что такой парень тебя полюбил. А будешь кукситься – и не заметишь, как уведут!
Лену напугали ее слова. Нет, она не хотела потерять Валерия. Конечно, он был из другого мира, в котором шла некая таинственная, очень важная и ответственная работа. Этот мир населяли сложные и умные летающие машины, призванные выполнять некую таинственную миссию – секретную и опасную. И вместе с тем в виде неких подводных течений постоянно присутствовали какие-то внутренние интриги, постоянные разговоры о повышениях по службе, переводах и окладах, о служебных и «настоящих» квартирах…
Это все вместе Лену тяготило. Она тогда весь вечер молча просидела рядом с Валерием за юбилейным столом, воспитанно улыбалась шуткам, значения которых не понимала, и думала, что все это – жизнь Валерия. И она должна отдать свою жизнь ему. Иначе ничего не получится. И нужна ли ей его жизнь? Положа руку на сердце, Лене было страшновато.