— Не понимаю. Что значит — поругались? Вы что, рвали друг на друге волосы и матерились?
— Боже, нет, конечно. Но мы поссорились по поводу одной семейной тайны, которую нельзя было выносить на публику.
— Как развод моих родителей. О нем столько писали. Ужас! И все в школе узнали. Мама тогда заявила журналистам, что вытрясет с папы все, что только можно. И еще она врала про него всякие гадости. Это было так противно. Я папу люблю больше всех на свете. А маме я не нужна. И ее злит, что мне двенадцать, ну, почти уже тринадцать, а ей целых тридцать восемь. Она бесится, что стареет. Наверное, когда видит меня, вспоминает, какая сама была в молодости. И еще она говорит, что, если бы вместо меня родила сына, они бы с папой не разошлись.
Оливия не могла поверить своим ушам: высказать такое ребенку!
— И ты этому веришь, Джорджи? — Какое счастье, что отец никогда при них не сокрушался по поводу отсутствия сына.
Девочка грустно взглянула на собеседницу:
— Ведь не стала бы она говорить просто так!
Оливия была другого мнения, но лишь спросила:
— А с отцом ты об этом разговаривала?
— Да папа всегда твердит одно и то же, что обожает меня и не променял бы ни на что на свете.
— Вот его и слушай!
— Но я все равно знаю, что отчасти проблема во мне, — горестно продолжила Джорджи. — Сколько себя помню, я всегда просто обожала папу. А маме на все плевать. Но ей выгодно делать вид, будто она меня не бросает, хотя на самом деле так оно и есть. Она знает, что папа всегда будет любить меня и все для меня сделает. Это развязывает ей руки. Но он деловой человек, у него совсем мало свободного времени…
«Однако все же он находит время на собственную дочь! Это делает ему честь!» — подумала Оливия.
Она натолкнулась на Мак-Элпайна, когда шла по длинному коридору, увешанному пейзажами с изображением красных пустынь Австралии. — Вот это да! — Клинт так и замер на месте, пораженный отчетливой мыслью: он безумно хочет эту женщину. Но приходится продолжать вести прежнюю игру. — Да позволено мне будет сказать, мисс Бэлфор, вы ошеломительно прекрасны!
По блеску удовольствия в его глазах Оливия поняла, что тот не лукавит, и это придало ей сил.
— А волосы… просто божественно! — продолжал хвалебную песнь Клинт. — Только, помнится, смертные, влюблявшиеся в богинь, плохо кончали.
— Все шутить изволите, мистер Мак-Элпайн. — Оливия оценивающе оглядела хозяина поместья. Тот уже был одет по-вечернему и выглядел сногсшибательно в черных брюках, черной рубашке без ворота и темно-синем пиджаке, сшитом явно на заказ. Совсем другой вид, чем в деловом костюме.
— Какие могут быть шутки, вы себе цены не знаете. У вас действительно шикарные волосы. А что это за подвеска? Наверное, Бесси подарила?
— Да, она. Какое облегчение, что вы спросили. А то я уж подумала, вы мою грудь разглядываете.
— И ее тоже, — признался мужчина, прищурившись.
Оливия вспыхнула, жар залил все тело.
— Кстати, и наряд на сегодняшний вечер она помогала подбирать. А подвеска — это талисман, как сказала Бесси.
— Защитный амулет. Это большая честь, что Бесси, или Иирина, наша принцесса, так вас выделяет.
Внезапно Оливия искренне улыбнулась, чем повергла собеседника в состояние крайнего удивления. Глаза ее горели голубыми огнями. Похоже было, что барьеры, которые она годами возводила вокруг себя, наконец-то рухнули окончательно и бесповоротно. Мужчина почувствовал сухость во рту. В ее присутствии все переворачивалось с ног на голову. Он мог получить любую женщину мира, но безумно желал именно эту. Хотелось схватить ее в объятия и забыть про все и вся. Однако Клинт осторожно произнес:
— Думаю, нам лучше поторопиться. Наши гости ждут.
— Ваши гости, — поправила Оливия.
— Вы хозяйка сегодняшнего вечера, — напомнил мужчина.
— Надеюсь, вы об этом не пожалеете, — хрипло пробормотала Оливия, осознав, что этот человек так же сильно желает ее, как она сама желает его.
Перед обедом полагался аперитив. Оливия вся внутренне подобралась, но призвала себя сохранять спокойствие, когда Мэригол отделилась от группы гостей и направилась в ее сторону. Как оказалось, именно бывшая миссис Мак-Элпайн надела сегодня маленькое черное платье практически нулевого размера. Короткая юбка обнажала худые ноги, а глубокий вырез — тонкую шею. Огромные жемчужины красовались в ушах. В целом выглядела она впечатляюще.
К всеобщему удивлению, Мэригол дружески приветствовала Оливию и даже высказала комплимент ее наряду и волосам.
— Вы не представляете, сколько слез я пролила, оплакивая свои, — призналась она и подождала вопросов со стороны публики. Вопросов не последовало, и женщина пояснила сама: — После родов у меня волосы просто перестали расти.
— Эта стрижка очень вам к лицу, — искренне заметила Оливия.
— Да, и стоит маленькое состояние. — Мэригол издала натянутый смешок и продолжила выступление: — Но вот это украшение, дорогая, слишком уж простовато. Просто, я бы сказала, вульгарно. Вы что же, свои драгоценности с собой не захватили?
— Было бы странно, если бы захватила. — Хорошо, что Оливия была готова к возможным нападкам. — Ведь я здесь по работе и ненадолго. Однако позволю себе с вами не согласиться по поводу подвески, мне она очень нравится.
Мэригол будто бы в ужасе поднесла руку ко рту и сказала, прикрывая губы ладонью, словно не хотела, чтобы их подслушали:
— Дорогая моя, это же просто ширпотреб с уличных развалов!
При этом она улыбнулась, но даже сквозь улыбку чувствовалась скрытая угроза, и Оливия непроизвольно поднесла руку к камню, как учила Бесси, и потерла его.
Потом она никак не могла объяснить, что же произошло. Возможно, все это была лишь игра света в кристалле или плод воображения. Оливия почувствовала, словно теплая волна прошла вдоль позвоночника. Внезапно в глазах Мэригол отразились две яркие голубые вспышки.
— Черт возьми, что ты делаешь! — неожиданно закричала она.
— Я? — Оливия не могла понять, о чем речь, и как завороженная смотрела на гостью.
Та вдруг принялась размахивать руками, словно отгоняя назойливое насекомое. Тут к ним поспешил Мак-Элпайн, знавший, на что способна его бывшая жена. Мэригол, продолжая отмахиваться непонятно от чего, толкнула его под руку, и бокал с шампанским, который он держал, грохнулся на пол, обильно оросив своим содержимым ковер и раскричавшуюся гостью.
— Хорошо, что я нес всего лишь бокал. А не целую бутылку. — Клинт попытался обратить все в шутку, но Мэригол не удалось сбить с воинственного настроя.
— Она чем-то меня ослепила! — завопила она.
— И ты хочешь, чтобы я в это поверил? — Мак-Элпайн взглянул на Оливию, словно извиняясь за свою бывшую жену. — Не устраивай сцен, Мэригол.