– А медицинская книжка? – спросила Милочка, смутно припомнив что-то из газетной статьи о нарушениях в торговле.
На это Рафик ласково улыбнулся и сказал:
– Не твоя проблема.
И она согласилась. Подруга Наташка со свойственным женщине цыганских кровей темпераментом орала в трубку:
– Ты совсем рехнулась? Ну, скажи, какая из тебя торговка? Да ты деньги считать отродясь не умела!
– Я была бухгалтером, – пискнула Милочка.
– Это было давно и неправда. Почему бы тебе не попробовать к нам? Персонал всегда нужен.
– Нет-нет.
– Я же не предлагаю тебе горшки за лежачими выносить. Но можно поговорить с начальством и найти что-нибудь по хозяйству…
Но Милочка наотрез отказалась устраиваться в больницу, где и работала Наталья. Она уже все решила. Фрукты так фрукты. Картошка – так картошка.
И вот однажды утром Милочка натянула джинсы, кроссовки на шерстяные носки и свитер потолще – и встала к лотку. Премудрость оказалась небольшой; она даже ни разу не осталась в убытке, хоть и не стала учиться обвешивать покупателей.
Потом, вспоминая эту работу, Милочка удивлялась себе: зачем она занялась тем, на что явно не была способна? Может, потому, что это занятие ей предложили? Принесли, так сказать, на блюдечке, да еще и посочувствовали.
Работа оказалась еще та. Тяжелее, наверное, только на стройке. Не просчитаться с деньгами, не отвечать на высказывания покупателей, недовольных ценами, качеством, ассортиментом, ее внешним видом, размером пенсий и политикой правительства. Договариваться с кем-то из товарок, чтобы сбегать в туалет – в магазин за углом.
А потом стало холодать, и жизнь для Милы превратилась в сплошной кошмар. Ноги мерзли, спина болела. Чего только она ни делала, прислушиваясь к советам товарок и вспоминая студенческую молодость, проведенную на картофельных полях нашей родины. Надевала шерстяные носки, потом оборачивала ноги газетой и сверху валенки. Один шерстяной платок повязывала на спину, другой – на плечи. С собой брала термос с горячим чаем, куда добавляла коньяк. Если бы Сева видел! Дорогущий французский коньяк, подаренный ему кем-то из друзей на день рождения! Милочка без всяких сожалений вскрыла красивую бутылку и отмерила в термос две столовые ложки. Танька, торговавшая по соседству носками и прочей галантереей, советовала другую пропорцию: «Пополам его разбавь – и в самый раз будет. Организм, его надо изнутри греть».
Но Мила побоялась. Она крепких напитков не любила и не знала, как подействует на ее неподготовленный организм такая доза. Не хотелось ошибиться с деньгами. Танька же наливала в термос чистую водку и начинала прихлебывать маленькими глоточками часов с двенадцати. Заметного действия спиртное на нее не оказывало, только щеки цвели здоровым деревенским румянцем, да товар свой она рекламировала все изобретательнее. С утра женщина обращалась к спешащим мимо людям привычной, монотонной скороговоркой:
– А вот кому носочки, носки кому…
К обеду речовки становились более подробными и завлекательными:
– А вот носочки российского производства, фабричные и ручной вязки, мужские, детские, женские. Подходите, цены ниже рыночных…
Вечером Танька уже приплясывала у стола и голосила от души:
– Носочки на пяточки детские, на ножки маленькие, для ангелочков и сорванцов! Девушки и дамочки, чулочки и носочки для нас с вами, чтобы мы были милые и красивые. Ну и для мужиков, так и быть, продам. Цены такие, что можно не стирать – каждый раз свеженькие покупать! А вот подходи, налетай и товар мой покупай!
Она от души веселилась, и, надо отдать женщине должное, народ, спешащий с работы, носки покупал активно. Иногда кто-нибудь из мужчин задерживался у стола бойкой торговки, и, пококетничав, Танька соглашалась на приглашение провести вечер вместе.
– А чего? – рассуждала она на следующее утро, жадно откусывая горячий чебурек и не обращая внимания на масло, текущее по пальцам. – Я женщина молодая, мне секс нужен. Он, если хочешь знать, для здоровья полезен. Вот тебе, – она бросила на Милочку многозначительный взгляд, – мужик точно не помешал бы. А то ходишь как треска снулая. А я глянь: со вчерашней тренировки как огурчик! Ты не думай, – продолжала она, облизывая пальцы, а потом вытирая их о джинсы. – Я девушка аккуратная – трахаюсь только с резинкой и смотрю всегда внимательно, ну, сама знаешь.
– Может, тебе просто замуж выйти? – спросила как-то Мила.
– Можно и выйти, коли найдется кто достойный – с квартирой и чтобы девчонку мою не обижал. У меня дочка, ей восемь. На лето к матери в деревню отвожу, а зимой здесь: в школу-то ходить надо.
– А как же ты мужиков-то водишь?
– Да ты что! Я домой никогда! Мало ли что: или на вещи позарятся, или на девочку… сейчас уродов немерено. Я к кавалерам в гости хожу. А если тепло, то можно и в машине. Вон я кино смотрела, у американцев это даже круто считается… правда, у них машины побольше, думаю. Из наших только «Волга» ничего, в остальных – ох, это ж никакой йоги не надо!
Следуя наставлениям Таньки, Милочка слегка увеличила долю спиртного в своем чае. Она надеялась втянуться в процесс и все ждала, что вот-вот откроется второе дыхание и ей станет легче.
Но и коньяк не помог. Вечером она лежала в горячей ванне и, тихонько плача, разглядывала свои руки. Пальцы покраснели и распухли, кожа вокруг коротко остриженных ногтей загрубела.
Она вспомнила безапелляционный приговор, вынесенный ей той же Танькой, когда Мила пожаловалась, что и спиртное не помогает.
– Не сдюжишь.
– Это откуда видно? – спросила несколько уязвленная Мила.
– По лицу. Если б у тебя щеки на морозе краснели – то перемоглась бы и привыкла. А ты бледнеешь. Уж я-то знаю – не сможешь зимой. Ищи чего другого, только в тепле.
«Господи, – думала Мила, – что же мне делать? Лоток надо бросать – если я разболеюсь, то на лекарства уйдет все, что заработала, и больше». Того, что платил Рафик, ей хватало на еду и квартплату, вещей она не покупала. Но периодически Милочку посещала мысль, что когда-нибудь ей понадобятся новые туфли… И тогда что? И все же – здоровье дороже… «Позвоню завтра по агентствам, куплю газету – может, что подвернется».
На следующий день она все же пошла на работу: нельзя подвести человека, да и расчет надо получить. Рафик, который каждый день пунктуально обходил все свои владения, появился ближе к вечеру. Глядя, как Мила пересчитывает выручку замерзшими непослушными пальцами, посочувствовал:
– Холодно, да? Ай, знаю. Знаю. А потому хочу кое-что тебе предложить… Все время на одном месте работать плохо. Человек должен расти, понимаешь? Мне нужно на склад человека поставить. Там тепло, да и зарплата побольше. – Он улыбался, глядя Миле в глаза. Та слушала с удивлением, неуверенно улыбаясь в ответ. – Мне нужна женщина понятливая и… приятная. А ты ведь очень даже милая, только замерзшая, знаешь? – И сам засмеялся своей остроте. Потом повторил: – Понятливая и приветливая. Подумай до завтра.