Теперь он почувствовал, как ожил локомотив, услышал его шум. Двигатели заработали, воздух зашипел, громкоговорители издавали «бип-бип» и потрескивали.
Так. Что-то ему уже удалось. Поезд еще не двигался, но он своими действиями понемногу приближал момент старта.
Зрение его слабело.
Он тряхнул головой, моргнул, но лучше видно не стало. Все теперь виделось ему в сером свете, и приходилось напрягаться, чтобы разглядеть экраны и органы управления. Уходящие в черноту огни на стенах туннеля, казалось, начали тускнеть. Можно было подумать, что начались проблемы с электричеством, но он знал, что это не так. Голова раскалывалась; боль шла изнутри. Может быть, причиной была его сидячая поза – кровь не поступала в сосуды.
Он чувствовал, что стремительно умирает; теперь нужно было действовать еще быстрее. Он нажал на несколько кнопок, передвинул несколько рукояток. Поезд должен был бы тронуться, зашевелиться, но он стоял на месте.
Что еще оставалось сделать? Он повернул голову, осматривая ту часть кабины, которую не видел из-за отсутствующего глаза. Там мигали панели. Конечно же! Он забыл про двери. Он нажал нужные кнопки и услышал лязг, шум скольжения. Большинство панелей погасли. Но не все. Вероятно, некоторые из дверей заклинило. Он нажал кнопку, отключающую систему безопасности, – теперь погасли все панели.
Он попробовал еще раз.
Медленно, словно зверь, потягивающийся после обретения свободы, поезд Командной системы шевельнулся всеми тремястами метров, вагоны чуть придвинулись друг к другу, выбирая зазор, готовясь к старту.
Квайанорл ощутил едва заметное движение, и ему захотелось рассмеяться. Машина работала. Может, он потратил слишком много времени, может, было уже поздно, но, по крайней мере, он сделал то, что решил, преодолел всё, несмотря на боль. Он подчинил себе длинное серебристое животное, и, если ему повезет еще хоть немного, он преподнесет этим гуманоидам маленький сюрприз. И покажет Животному Барьера, что он думает об их драгоценном памятнике.
Нервничая, с опаской: вдруг что-то не получится после стольких усилий, совершенных в агонии, – он взялся за рукоятку, которая, как решили они с Ксоксарле, подавала питание на основные двигатели колес, и перевел ее в крайнее положение – «старт». Поезд задрожал, застонал… и не двинулся с места.
Единственный его глаз, видевший все в сером свете, начал плакать, утопать в слезах.
Поезд дернулся, сзади донесся металлический лязг. Его чуть не выбросило из сиденья – пришлось ухватиться за край кресла; потом он наклонился вперед и перевел рукоятку хода в положение «выключено». Рев в голове нарастал, его трясло от изнеможения и возбуждения. Он перевел рукоятку обратно.
Одна из дверей была заблокирована всевозможными обломками. Под вагоном реактора висел сварочный аппарат. Куски металла, выдранные из корпуса поезда, торчали, как волоски на меховой одежде неряхи. На путях у обоих мостиков лежал металлический хлам. Пандус, в котором был зажат Ксоксарле, вонзился в боковину вагона, когда идиранин освободился.
Со стонами и кряхтением, словно его попытки двинуться с места были не менее мучительными, чем у Квайанорла, поезд снова дернулся вперед. Он продвинулся на пол-оборота колеса и снова остановился: заклиненный пандус уперся в мостик. Двигатели локомотива издали жалобный вопль. В кабине машиниста завыли тревожные сирены, но звук был слишком высок – почти не слышен для идиранина. Замигали счетчики, стрелки циферблатов переместились в зону «опасно», экраны заполнились информацией.
Пандус стал выдираться из поезда, прорезая неровную борозду в стенке вагона, который начал медленно и с трудом двигаться вперед.
Квайанорл видел, как надвигается на него устье туннеля.
Пути у переднего мостика тоже были завалены. Сварочный аппарат под вагоном реактора тащился вместе с поездом по ровному полу, пока не оказался у края смотровой ямы: тут его заклинило, сломало, и осколки полетели на дно ямы. Поезд медленно шел вперед.
Пандус, столкнувшись с опорой заднего мостика, со скрежетом обрушился, вырывая алюминиевые ребра и стальные трубы, рассекая алюминиевую и пластиковую обшивку вагона. Один из углов пандуса оказался на путях под поездом. Колеса, встретив это препятствие, стали вращаться медленнее, сцепка между вагонами натянулась, но набиравшая силу инерция движения понемногу преодолела это препятствие. Пандус покоробился, его внутренности сжались; колеса, перекатившись через него, грохнулись о рельсы по другую сторону и продолжили движение. Следующая колесная пара перекатила через спрессованный металл, уже почти не замедлив хода поезда.
Квайанорл откинулся к спинке. Туннель надвинулся на поезд и словно поглотил его, станция медленно исчезла из вида. Темные стены по обеим сторонам от кабины неторопливо уплывали назад. Поезд все еще содрогался, но медленно набирал скорость. Ряд ударов и толчков сообщил Квайанорлу о том, что вагоны за локомотивом не катятся, а тащатся через обломки по сверкающим рельсам, мимо обрушившихся мостиков – прочь с искалеченной станции.
Первый вагон покинул станцию со скоростью пешехода, следующий – чуть быстрее, вагон реактора – трусцой, а последний уже бегом.
Висевший в воздухе дым потянулся вслед за уходящим поездом, но потом вернулся и поднялся к потолку.
… – Камера на станции шесть (где произошло столкновение, где погибли Доролоу и Нейсин и где был оставлен второй идиранин, принятый за мертвого) не действовала. Хорза несколько раз попробовал дернуть выключатель, но экран не включался. Замигал индикатор, указывающий на повреждение в системе. Хорза быстро проверил, что делается на других станциях, и выключил экран.
– Ну, похоже, все в порядке. – Он встал. – А теперь назад в поезд.
Йелсон известила Вабслина и автономника, Бальведа соскользнула с высокого кресла, и все, с агентом Культуры впереди, вышли из пультовой.
Они покинули помещение, а монитор питания (один из первых, включенных Хорзой) начал регистрировать сильную утечку энергии в локомотивной цепи: это указывало, что где-то в туннелях Командной системы движется поезд.
– Уж слишком мы склонны делать скидку для себя на всякие обстоятельства. Я помню одну расу, которая ополчилась против нас… ох, давно это случилось, меня тогда и в помине не было. Считалось, что галактика принадлежит им, и они оправдывали эту ересь своей богохульственной верой, своим заблуждением относительно мироздания. Они были водными существами, их мозг и главные органы размещались в большом центральном коконе, из которого выступали несколько больших рук или щупалец. Эти щупальца были толстыми у тела, тонкими на концах и по всей поверхности оснащены присосками. Они полагали, что их водный бог сотворил галактику по их подобию… Понимаешь? Они считали, что поскольку физически напоминают ту громадную линзу, которая является домом для всех нас – и дошли даже до того, что сравнивали свои щупальца-присоски с шаровыми скоплениями, – то она и принадлежит им. Несмотря на весь идиотизм этой языческой веры, они процветали и были сильны. Что уж говорить – они были достойными противниками.