Хорза не мог больше этого выносить. Он посмотрел налево и увидел ровный пандус, ведущий под трубу, в которой двигалась кабина. Он поплелся туда – в приветливое, уютное пространство малой бухты, имевшей всего двести метров в длину.
Хорза готов был расплакаться. Старый корабль стоял на трех коротких ногах ровно посреди бухты, вокруг был разбросан какой-то инструмент. Никого в бухте Хорза не видел – одно оборудование. «ТЧВ» выглядел старым и побитым, но был цел и невредим. Ремонт то ли еще не начался, то ли уже закончился. Главный лифт трюма был опущен и стоял на ровной белой поверхности палубы. Хорза подошел к нему и увидел легкую лестницу, ведущую в ярко освещенный трюм. На его запястье вдруг село какое-то маленькое насекомое. Хорза хлопнул по нему ладонью, но оно улетело. Как это негигиенично со стороны Культуры, рассеянно подумал он, пускают всякую живность на борт своих безупречно чистых кораблей. Но, по крайней мере официально, «Цели» больше уже не были кораблем Культуры. Хорза устало поднялся по лестнице. Мокрый плащ тянул его назад, ботинки отвратительно хлюпали.
В трюме стоял знакомый запах, но без шаттла здесь возникало ощущение непривычного простора. Никого не увидев, Хорза поднялся в жилой отсек. Идя по коридору к столовой, он спрашивал себя, кто остался в живых, а кто погиб, что изменилось – если изменилось, конечно. Он покинул «ТЧВ» всего три дня назад, а казалось, что прошло три года. Он уже был почти у каюты Йелсон, когда ее дверь резко открылась.
Изнутри высунулась светловолосая голова Йелсон, на лице у нее стало изображаться удивление, даже радость. Хорза остановился.
– Хо… – Йелсон оборвала свою речь на полуслове, потом нахмурилась, оглядев его, покачала головой и, пробормотав что-то, исчезла в своей каюте.
Хорза стоял у дверей и радовался тому, что она жива, сознавая в то же время, что походка у него неправильная, не крейклиновская, а шаги звучат, как шаги Хорзы. Из двери Йелсон появилась рука – она натягивала на себя легкий халатик. Потом она вышла и, уперев руки в бока, встала в коридоре, глядя на человека, которого считала Крейклином. Ее худое, строгое лицо выражало озабоченность, но главным образом – настороженность. Хорза спрятал за спину руку с отсутствующим пальцем.
– Что с тобой приключилось, черт возьми? – сказала она.
– Драка. А что – неважно выгляжу? – Он настроил свой голос на нужный тембр.
Они стояли, разглядывая друг друга.
– Если тебе нужна помощь… – начала было она, но Хорза помотал головой:
– Сам.
Йелсон кивнула, на лице ее появилась полуулыбка, она оглядела его с ног до головы.
– Ну, ладно, все в порядке. Ты сам. – Она показала большим пальцем себе за спину в направлении столовой. – Твой новый рекрут только что принес на борт свои шмотки. Она ждет тебя в столовой, хотя, если ты пойдешь к ней в таком виде, она может и передумать.
Хорза кивнул. Йелсон пожала плечами, повернулась и пошла по коридору через столовую на капитанский мостик. Хорза последовал за ней.
– Наш замечательный капитан, – сказала она кому-то в столовой, проходя дальше.
Хорза помедлил у дверей каюты Крейклина, потом прошел вперед и просунул голову в дверь столовой.
У дальнего от него конца стола сидела женщина, положив скрещенные ноги на стул. Над ней был включен экран: казалось, она только что смотрела, как сотни небольших буксиров, сгрудившихся под мегакораблем и вокруг него, поднимают его из воды. В них сразу узнавались древние машины Культуры. Когда Хорза просунул голову в дверь, женщина уже отвернулась от картинки и смотрела в сторону Хорзы.
Она была стройной, высокой и бледной. Вид у нее был спортивный, глаза черными; лицо ее при виде помятого человека, смотревшего на нее от дверей, стало принимать удивленное выражение. На женщине был легкий скафандр, шлем от которого лежал на столе. Голова, ниже линии коротко подстриженных волос, была обвязана красной банданой.
– Капитан Крейклин, – сказал она, скидывая ноги со стула и наклоняясь вперед; она посмотрела на него потрясенным и сочувственным взглядом. – Что случилось?
Хорза попытался было ответить, но в горле у него пересохло. Он не мог поверить своим глазам. Губы у него дрогнули, и он облизнул их сухим языком. Женщина начала вставать со стула, но он вытянул вперед руку, жестом предложив ей оставаться на месте. Она села обратно, и ему удалось выдавить из себя:
– Со мной все в порядке. Мы поговорим попозже. А вы… вы оставайтесь пока здесь.
Сказав это, он потащился по коридору к каюте Крейклина и приложил кольцо к замку. Дверь распахнулась. Он вошел в каюту, едва не падая.
В каком-то полуобморочном состоянии Хорза закрыл дверь, замер, глядя на переборку, потом медленно сел – на пол.
Он знал, что оглушен, что перед глазами у него по-прежнему туман и со слухом нелады. Он знал, что это невозможно, а если возможно, то ничего хорошего не будет, но сомнений у него не было, ни малейших. Как не было у него сомнений и относительно Крейклина, когда тот поднялся на арену по пандусу, ведущему к столу игры в Ущерб.
Будто ему мало было потрясений сегодняшнего вечера, а тут еще эта женщина, сидящая в столовой; это зрелище окончательно вывело его из равновесия, и мозг просто отказывался работать. Что ему теперь делать? Никаких мыслей на этот счет у него не было. Пережитое им потрясение все еще блокировало умственную деятельность. То, что он увидел в столовой, словно впечаталось в его память.
За столом сидела Перостек Бальведа.
«Может, она клон, – думал Хорза. – Может, это совпадение». Он сидел на полу крейклиновской – теперь его – каюты, уставясь на дверь шкафчика на самой дальней от него стене. Он понимал, что должен что-то сделать, только не мог понять – что. Его мозг был неспособен распутать все узлы, в которые завязалась реальность. Ему нужно было немного посидеть и подумать.
Он попытался сказать себе, что ошибся, что на самом деле это не она, что он устал и плохо соображает, что у него поехала крыша, начались галлюцинации. Но он понимал: это Бальведа, хотя и значительно изменившаяся, так что узнать ее мог только близкий друг или мутатор, но определенно она, живая и здоровая и, возможно, вооруженная до зубов…
Он машинально встал, продолжая смотреть перед собой невидящим взглядом, снял с себя мокрую одежду и вышел из каюты, направившись к душевым. Там он вымылся и оставил одежду сушиться. Вернувшись в каюту, он нашел халат, надел его, принялся обследовать помещение и наконец нашел небольшой диктофон. Отмотав запись назад, Хорза включил его.
«… – гм-м… включая… гм-м-м… Йелсон, – раздался из небольшого динамика голос Крейклина, – которая, как я догадываюсь, гм-м-м… находилась в отношениях с…
гм-м-м… Хорзой Гобучулом. Она… была довольно груба, и, я думаю, на ее поддержку мне рассчитывать не стоит, а ее… а поддержка мне нужна… Я поговорю с ней, если так пойдет и дальше, но… гм-м-м… пока, во время ремонта и всего такого… в этом, похоже, нет смысла… Я не откладываю на потом… гм-м… я просто думаю, нужно посмотреть, как она будет себя вести после взрыва орбиталища, когда мы ляжем на наш курс.