Денисов проснулся среди ночи и тут же записал формулу. Он ее запомнил. Потом пошел в кабинет завотделением (Митя оставлял ему свои ключи) и позвонил Левке Анненскому из их класса. Левка пошел дальше других, выбился в большие ученые.
Денисов прочитал Левке формулу и спросил, что это такое. Левка сказал, что это энергия отраженного солнечного луча, и спросил, откуда у Денисова эта формула. Денисов хотел честно рассказать откуда, но испугался, что Левка не поверит и примет его за сумасшедшего.
– Приснилась, – ответил Денисов.
– А сколько времени? – поинтересовался Левка.
– Половина пятого.
– Ты извини, я в это время сплю.
– Я тоже.
Денисов положил трубку и вернулся в свою палату. Он лег и стал думать: наверное, в их галактике солнце расположено по-другому, может быть, ближе к их планете, и солнечные лучи можно использовать для выработки электричества, как у нас гидроэлектростанции. Но гидроэлектростанции надо строить, тратить громадные средства и время. Для Ингури ГЭС прорубали, например, громадную скалу – шли сквозь вековые камни. А солнечная ГЭС, вернее СЭС, не стоит ничего. Но почему они прилетели именно к нему, к Денисову? Они же не могли явиться просто к первому попавшемуся… Значит, в этом визите кроется какой-то символ. Но какой? Денисов – строитель. Значит, они предлагают строить дома на СЭС. Солнечные лучи отражает стекло. Может быть, надо строить дома с большими стеклянными плоскостями. Не квадрат окна, а целые стеклянные стены. Над составом стекла надо будет поработать ученым и сделать его сверхпрочным, как металл. Легкие хрустальные замки будут возвышаться вместо современных серых шлакоблоков и мощно отражать солнечные лучи. Световую энергию надо будет научиться собирать в определенные батареи. Каждый дом будет иметь свою собственную маленькую солнечную электростанцию. Она будет питать этот дом, давать свет, электричество, тепло, и не надо никаких коммуникаций. Солнце не отменяется. Оно светит каждый день. Зимой слабее, летом сильнее. Значит, летом надо накопить энергию на зиму. Особенно хороши такие дома в сельской местности, где они стояли бы на широких пространствах. Можно застроить пустующие земли, брошенные деревни, далекие от железных дорог и всяких коммуникаций. Не тянуть газ и электричество через всю страну, а поставить дома на СЭС, возродить пустые места. Вернуть человека к природе. А природе дать хозяина. Разгрузить скученные большие города.
И было еще одно: человек, если он личность, не может заботиться только о своей собственной жизни. Он думает и о том, что оставит после себя другим поколениям. Денисова угнетало то обстоятельство, что после него останутся дома, может, и удобные для жилья, но совершенно неинтересные в архитектурном отношении. Что подумают о нас потомки? Может быть, и это послужило поводом для появления инопланетян. Им сверху лучше видно. Но существовала еще одна причина. Денисов сопоставил приход профессора и приглашение инопланетянина в свою галактику и сделал вывод. Вывод вытекал один из другого: язва не закрывалась. Митя темнил. Шуня бодрилась. Короче, хочешь не хочешь, а придется переселяться в другую галактику.
Денисов зажег настольную лампу, сел к столу и изложил письменно и подробно свои соображения по поводу СЭС. Записал формулу и примерный состав сверхпрочного стекла.
Наутро Шуня нашла Денисова притихшим и каким-то торжественно отрешенным.
– Александра, – сказал Денисов, – перепиши мой дом на себя.
Денисову три года назад достался в наследство от деда дом в глухой деревне. Они еще ни разу туда не съездили, неудобно было добираться: ночь на поезде – пятьсот километров, и день по бездорожью – восемьдесят километров. Можно было поехать только в отпуск, а тратить единственный в году отпуск на деревню тоже обидно. Этот дом так и стоял в высоких травах летом, в высоких сугробах зимой, в великой грязи весной и осенью.
Но сейчас дело было не в доме, а в факте передачи наследства и в том, что он назвал ее Александра.
– Ты что, помирать собрался? – пошутила Шуня и почувствовала, что волосы на голове встали дыбом. Голова от этих слов замерзла и стянуло кожу.
Денисов не принял шутки.
– И вот этот конверт… Отнеси, пожалуйста, Болотину. Он, говорят, мужик толковый и ответственный. – Денисов протянул Шуне конверт с формулой. – Запиши его телефон и имя-отчество секретарши.
– Я знаю, – сказала Шуня.
Денисов не удивился и не стал спрашивать, откуда она знает. Все это сейчас решительно не имело никакого значения. Откуда и почему, и «шуры-амуры», и даже Страсть – казались ничем. Строительной пылью под ногами.
Шуня взяла конверт и пошла из палаты.
Она села на лавочку возле больницы и глубоко задумалась. Ей было жаль Денисова, вернее, не жаль, а какое-то иное, более пронзительное и объемное чувство, которому нет названия. А может, и есть, но Шуня его не знала. Она вспомнила всю свою жизнь с Денисовым. Жизнь была долгой – двадцать лет, но сейчас показалась одним днем. Что она дала ему в этой жизни-дне? Всю себя. Но так ли это много? Такое ли это богатство? Может быть, жена Болотина была по-своему гениальна, как «Сто лет одиночества», и читать этот характер было интересно и захватывающе с любого места. А она, Шуня, как номер журнала «Семья и школа». Хороший журнал, но какое может быть сравнение с великим колумбийцем. Возможно, последняя Страсть была самой яркой страницей жизни Денисова, а Шуня пыталась прикрыть эту страницу своей куцей ладошкой и даже выдрать из биографии совсем. Шуне стало совестно за свою мелкость. Горе давало ей лучшие уроки, чем вся ее прошлая уравновешенная жизнь.
Шуня села в такси и поехала к дому Болотиной.
Ничто не менялось в окружающем мире. Шунин мир перевернулся, а дом стоял на том же месте. И жена Болотина отворила дверь в том же голубом махровом халате.
– Здравствуйте, – тихо поздоровалась Шуня и протянула конверт с формулой.
Жена Болотина настороженно посмотрела на конверт. Она не доверяла Шуне, и, возможно, ей казалось, что Шуня хочет ее подкупить или отравить.
– Что это? – спросила Болотина.
– Передайте, пожалуйста, вашему мужу от моего.
– А что это?
– Расчет какой-то… документ… в общем, по работе.
– Почему вы? И почему мне? Я не вмешиваюсь в дела своего мужа. У него есть рабочее место и приемные часы. Пусть сам придет и передаст.
– Он в больнице, – грустно сказала Шуня. Глаза у Болотиной стали обеспокоенными.
– А что с ним?
– Язвенная болезнь. Вы бы навестили его… – попросила Шуня.
– Хорошо, – не сразу согласилась Болотина. – Я приду.
– Говорите: приду, а сами не знаете куда, – упрекнула Шуня.
– Да… действительно. А куда?
– Запишите адрес.
– Я запомню.
– Нет. Не запомните. Это длинно и запутанно.