Словно поняв мои слова, Люся втянулась в спальню и подбрела к кровати. Затем она положила морду на одеяло. Вид у животного был самый что ни на есть несчастный. Вараны тоже имеют душу, и Люся явно переживала, что Ванька, улетев на гастроли, отвез ее к чужим людям.
– Не беда, дорогая, – сказала я и, преодолевая оторопь, положила ладонь ей на спину.
Вопреки моим ожиданиям тело не было ни холодным, ни скользким, на ощупь оно напоминало кожаную сумку, ничего противного. Я принялась осторожно гладить Люсю. Вараниха затрясла кожей под подбородком, потом, приподнявшись, положила на диван две передние лапки. Вот оно как! Доброе слово и ящерице приятно.
– Лампа, – завопил Кирюшка, – беги сюда, скорей, скорей.
Испугавшись, что у мальчика случилась неприятность, я опрометью скатилась с дивана и рванула в его комнату.
– Что? Что стряслось?
– Во, – ткнул пальцем в экран Кирка, – гляди, «Ментов» по каналу ТНТ гонят, будешь смотреть?
– Тьфу на тебя, перепугал! Думала, опять розетка загорелась!
– Так всегда, – обиделся Кирюшка, – хочу сделать приятное, а получаю выговор!
Но я уже раскаялась в сказанном.
– Извини, миленький, но я лучше почитаю.
– Дело хозяйское, – вздохнул Кирюшка, – просто ты всегда ворчишь, что мы «Ментов» мешаем смотреть! А тут такой случай!
Я погладила его по вихрастой голове. Кирилл увернулся. Он теперь не любит «бабских слюней», хочет казаться суровым мужчиной. Интересно, сколько лет пройдет, прежде чем он поймет, что настоящий представитель сильного пола должен быть ласков и приветлив? Впрочем, произойдет метаморфоза только в одном случае, если он добьется успеха в жизни. Реализованный мужчина никогда не станет привязываться к женщине с мелочными придирками. Нет, ему не надо ничего себе доказывать и повышать собственную самооценку, унижая других людей. Настоящий мужчина спокойно простит бабу, и в 99 случаях из ста не обратит внимания на несваренный суп. Просто съест бутерброд. А вот если ваш кавалер не представляет собой ничего особенного, ежели сидит на работе в самом углу, а во время дружеского застолья не знает чем похвастаться… Ох, не завидую я вам тогда. Голову дам на отсечение, что не будет от него житья жене и детям, он станет придираться и «воспитывать» по каждому поводу. Странное дело, женщины отчего-то боятся связываться с импотентами и геями, но совершенно спокойно идут в загс с парнями, у которых явно выраженный комплекс неполноценности, я бы, как от чумы, бежала от последних, а геи – великолепные друзья…
Я доползла до дивана и обнаружила дивную картину. Люся спит на моем месте, по ее бокам устроились сладко похрапывающие мопсихи. На тарелочке белели два кусочка хлеба, баранина исчезла. Вне себя я шлепнула Мулю пуловером.
– Обжора, как не стыдно!
Мопсиха раскрыла глазки и обиженно уставилась на меня. Вся ее умильно складчатая морда словно говорила: «Ты чего, хозяйка? Сплю себе спокойно. За что?»
– Не прикидывайся овечкой, – кипела я, – знаю, знаю, кто слопал вкусную баранинку. Ада никогда не ворует, а Люся травоядная, ей сегодня на ужин капусту дали. Так что, кроме тебя, некому. А ветеринар, между прочим, велел посадить вас, сударыня, на низкокалорийную диету. Поскольку вы в ширину и в длину стали совершенно одинаковы.
Кипя от негодования, я попыталась лечь на место, но не тут-то было. Мопсы не хотели шевелиться. В конце концов мне удалось сдвинуть наглых собак, но тогда возникла следующая проблема. Люся не собиралась покидать уютное местечко, а я побоялась мешать варану. Неизвестно, как отреагирует ящерица, если потяну ее за хвост. Ложиться спать в обнимку с Люсей мне не слишком хотелось, поэтому пришлось идти в комнату для гостей и устраиваться там. Утихомирилась я около двух часов. Взбила подушку, потеплее завернулась в одеяло, вытянула ноги, сладко зевнула и… услышала телефонный звонок.
– Лампа, – пробормотала Надя, – спишь?
– Нет, нет, читаю, опять что-то стряслось?
В трубке стояла тишина, потом раздались рыдания.
– Сейчас приеду, – пообещала я и побрела одеваться.
Надя была на этот раз не в халате, а в свитере и джинсах.
– Опять звонили? – спросила я, снимая сапоги.
– Нет, – прошелестела Надя, нервно ломая пальцы. – Хуже!
– Что еще?
– Богдан приходил.
Я выронила сапог.
– Как?
Надя, трясясь в ознобе, тыкала рукой в сторону балкона:
– Там, там…
Не сняв второй сапог, я вылетела на лоджию. Никого.
– Тут пусто, успокойся.
Надя покачала головой:
– Он внизу стоял.
– Где?
– У гаражей.
– Ты ничего не перепутала?
– Сначала зазвонил телефон, – начала Надя.
Подруга сняла трубку и услышала далекий-далекий голос, долетавший сквозь треск и писк.
– Надюша, я же просил костюм. Неужели трудно выполнить такую простую просьбу? Леночка приехала, а никакой посылки нет. Не ожидал от тебя.
– Послушай, – взвилась я, – ты что, не поняла? Кто-то просто издевается. Голос-то не Богдана.
– Не знаю я ничего, – заплакала Надя, – вообще ничего не сообразила. Слышно было плохо, просто отвратительно. Какой костюм? Что за Леночка?
Я прикусила язык. Совсем забыла, что соврала Наде и не рассказала ни про брюки с пиджаком, лежавшие в сумке, ни про визит к маленькой покойнице…
Надя тем временем продолжала:
– Ну, а потом он шепнул: «Иди на балкон, я тебе покажусь».
Загипнотизированная, словно кролик перед удавом, Надюша вышла на лоджию и услыхала тихое:
– Эгей!
Возле гаража-ракушки стоял Богдан, одетый в костюм и белую сорочку. Галстук Надюша не разглядела. Супруг поднял руку.
– Скоро встретимся, 10 марта.
– А дальше что? – обалдело спросила я.
– В обморок я упала, – поморщилась Надя, – со всей силы затылком о ящичек с картошкой ударилась, болит жуть. А когда пришла в себя, все, никого нет.
– Это глюки!