Лада не спросила, почему Олег пришел к ней в праздничный день и где его жена, – ей было неинтересно. Разве можно серьезно относиться к шоферу, тем более что он моложе ее лет на пять? Да и она для него ничего не значит, смешно даже думать об этом!

Легкомысленное настроение сохранялось только до той минуты, пока Олег не уехал.

Закрыв за ним дверь, Лада упала на кровать и горько заплакала.

«Господи, ну почему ты так плохо распорядился мной? Почему я, честная и добрая женщина, готовая все отдать ради близких, трудолюбивая и домовитая, веду такое жалкое существование? Господи, почему я, вместо того чтобы быть матерью семейства, сто лет безответно влюблена в мужика, который меня знать не хочет, и занимаюсь случайным сексом с его шофером? Что я сделала не так?»

Глава девятая

На ближайшее воскресенье у Сотникова были вполне определенные планы. Аня уезжала на тренировку, поэтому он даже не просил увольнительную, а решил уплатить организму все долги по сну. Тем более во сне он будет меньше скучать по Ане.

С Аней они встречались почти каждый день. Если он не мог вырваться из академии, она заезжала сама, хотя бы на десять минут. А иногда даже встречала с лекций, по-хозяйски поправляла воротник его формы и заставляла выпить чаю из термоса, который по спортивной привычке всегда возила с собой.

Вечерами Сотников сидел над конспектами и гадал: приедет или нет? Так приятно было, уже убедив себя, что ждать больше нечего, вдруг услышать: «Сотник, на выход! Твоя приехала».

На КПП вахтенные пускали их в будку дежурного, они садились за дощатый стол, в незапамятные времена покрашенный серой краской, заваривали чай и пили его из одной чашки.

Позавтракав, Витя разделся и изготовился снова нырнуть в постель. Тут его вызвали к телефону на КПП. Неужели Аня? Но это оказался Колдунов.

– Витюня, выручай, – начал профессор без долгих предисловий, – Четкин гибнет. Этот друг науки написал такой доклад, что мама не горюй! Если он завтра на конференции выйдет и блеснет мозгом, все ослепнут.

Витя дипломатично промолчал, не понимая, зачем Колдунов порочит в его глазах научного руководителя.

Ян Александрович тяжело вздохнул:

– Я, конечно, все исправил. Но этот обормот сегодня дежурит и не имеет права отлучиться. Ты не мог бы отвезти ему новую, лицензионную версию доклада? С начальником курса я насчет тебя договорюсь.

– Говорите, куда ехать.

– Ты нас очень выручишь! Я хоть и не отвечаю за мыслительный процесс Василия, все же не хочу, чтоб он выглядел идиотом. Сгоняй, а я за это выторгую тебе свободу до самого вечера.

Витя приехал к Колдунову домой. Семейство завтракало, его, не слушая протестов, тоже усадили за стол и накормили.

Четкин трудился в пригородной больнице, куда его устроил тот же Колдунов. Профессор не считал Василия научным гением, но считал своим долгом заботиться о бывшем санинструкторе, вместе с ним служившем в Чечне.

Из приемного отделения доносился детский плач. Сестра сказала Вите, что Василий смотрит ребенка, исключает острую хирургическую патологию.

Сотников снял шинель и устроился в уголке диспетчерской. Плач, вместо того чтобы стихнуть, усиливался с каждой минутой и перерастал в рев.

Витя сочувствовал товарищу. Сложность хирургического осмотра ребенка состоит в том, чтобы уловить напряжение брюшной стенки, а как это сделать, если ребенок заходится криком? К тому же многие дети элементарно врут, поэтому определять «больно – не больно» следует не по их ответам, а по изменению выражения лица при пальпации. В общем, дело это тонкое, смотреть ребенка можно только в спокойном состоянии. А как добиться такого состояния, если большинство детей не ждет от врачей ничего хорошего?

Ребенок в приемном кричал так, что, казалось, моментами уже переходил на ультразвук.

– Попробую помочь, – вздохнул Витя и пошел в смотровой кабинет.

Белобрысый парнишка лет шести сидел на кушетке, вцепившись в ее края. Красный Четкин бегал вокруг него. Он исчерпал запас своего терпения и теперь зловещим шепотом повторял:

– Если ты не замолчишь, точно будем делать операцию!

– Василий Петрович!

– А, привет! Быстро ты приехал.

– Что это вы тут творите? – спросил Сотников важным голосом. – Ай-ай-ай! Прекращайте это безобразие. – Он подмигнул ребенку. – Сейчас мы разберемся, кто кому будет делать операцию!

Мальчик еще плакал, но больше по инерции – Витя явно заинтересовал его.

Четкин с размаху сел на подоконник и перевел дух.

– Мы ему сейчас зададим! – Сотников погрозил Василию пальцем.

– Задайте, задайте, – ухмыльнулся тот.

Витя взял ребенка на руки.

– Не бойся, никто тебя здесь не обидит. Василий Петрович шутит.

Ребенок длинно и прерывисто вздохнул.

– Тебя зовут-то как?

– Слава, – сказал ребенок горестно.

– А меня Виктор.

Держа ребенка на руках, он прошелся по кабинету. Занять детское сознание здесь было абсолютно нечем. На противно-розовых стенах – плакат, повествующий о заболеваниях, передающихся половым путем, и реклама средства от радикулита с весьма натуралистическим изображением человека без кожи.

– Вась, тут рыбок каких-нибудь нету?

– Не-а…

– Да, Славка, не повезло нам, нет ничего интересного. Так что давай быстро показывай Василию Петровичу живот и гуляй на все четыре стороны. – Он уложил ребенка на кушетку и собрался выйти, но Четкин остановил его:

– Нет уж! Ты уйдешь, а он снова завопит.

К счастью, аппендицита у малыша не обнаружилось, Витя так и предполагал. Проведя кусок жизни среди больных детей, он знал, что обычно они ведут себя тихо и послушно. Для таких оглушительных протестов, какие выдавал Славка, требуется завидное здоровье.

Мальчишку отпустили к маме.

Сотников вручил Василию текст доклада и на словах передал назидание Колдунова.

– Он сказал – тупо выучи, и все будет нормально.

– А если вопросы зададут? – Четкин достал сигареты.

– Ян Александрович все продумал. Он сказал, чтобы ты не волновался. Не парился, короче. Во-первых, если вопрос задает профессор, это еще не значит, что это очень умный вопрос. Девяносто процентов вопросов задают оттого, что невнимательно слушают доклад. Поэтому надо не искать подвох, а вежливо повторять уже сказанное.

Четкин энергично стряхнул столбик пепла с сигареты.

– Блин, когда уже кончится эта чертова адъюнктура!.. А ты, слушай, прирожденный детский врач! Как парня успокоил, это же чудо просто! Ты подумай об этом.

– А что тут думать? Все равно после академии отправят на подводную лодку, там детей, слава Богу, нет.