– Уууу, барышня, – насмешливо протянул он. – Какая вы наблюдательная!
– Извини. Устроила у тебя небольшой шмон.
– Извиняю. Мне даже льстит, что тебя так интересует моя скромная персона.
Она вспыхнула:
– Ты еще смеешь шутить? Бабник!
– Я должен что-то сказать в свое оправдание?
– Попробуй!
– Видишь ли, я все-таки мужчина, иначе говоря, примат с определенными физиологическими потребностями! Я нахожу секс довольно приятной штукой и не вижу в аскезе особого смысла, тем более что моя верность никому не нужна!
– И какие женщины сюда приходят?
– Что тебя интересует? Масть, социальный статус, параметры? Я не мальчик, Полина, и в жизни знал многих Камелий и Аспазий, но при этом согласен с классиком: наслаждаться ими иногда можно, но говорить о них решительно нечего!
– Боже! Какой цинизм! И потребительское отношение к женщине!
– Перестань! Женщины, приходящие сюда, знают правила игры и с ними согласны.
– А я?
Ей было так больно, что она задвинула понятия о гордости куда подальше.
– Ты – это другое! – спокойно ответил Климов.
– Тогда можно я сделаю то, что мне хочется?
– Все, что угодно!
Она метнулась в ванную, вернулась на кухню и распахнула окно. В него полетели халат и презервативы.
Климов рассмеялся:
– Ты против безопасного секса?
– Поцелуй меня! – вдруг сказала она.
– Снова шутишь?
Она сама подошла к нему, потянулась к его губам. В последний момент резко отстранилась и хрипло расхохоталась ему в лицо.
– Какая же ты сука, Полина! – качая головой, сказал он. Как будто даже одобрительно.
Она от души залепила ему пощечину.
– Полагаю, теперь самое время мирно поужинать!
…Вино оказалось прекрасным и терпким, еда, приготовленная Климовым, вкусной, однако уже через пять минут они забыли об ужине и плавно переместились в комнату, прихватив бутылку с собой. Никита с бокалом расположился в кресле. Полина, недолго думая, уселась к любимому на колени. Они пили вино и страстно целовались. Потом Климов отнес ее в спальню, положил на кровать, раздел и… встретил бешеное сопротивление!
Полина сама от себя такого не ожидала – чем большим становилось ее возбуждение, тем больший протест против того, что неминуемо должно было произойти, она ощущала. Она отталкивала его руки, приговаривая с интонацией, едва не торжествующей:
– Этого не будет!
Климов буквально не мог с ней справиться – ничего себе сила и ярость!
…Он сел на край кровати и закурил.
– Ты меня совсем измучила! Настоящая фурия! Может, тебя изнасиловать? Сковородкой по голове и овладеть!
– Лучше дай сигарету!
…Затушив сигарету, она взглянула на часы.
– Уже поздно. Начало первого.
– Останешься?
– Нет, что ты… Не могу! Как я объясню Данилову?
– Тогда поехали, иначе до развода мостов не успеть.
– Ты сердишься на меня?
– Я люблю тебя и готов ждать… А теперь одевайся, нам пора!
Они вышли из дома, сели в стоявшую у парадного «девятку» Климова и поехали, но, несмотря на бешеную скорость, все-таки не успели – Троицкий мост уже развели.
– Ну вот, – сказал Никита, барабаня пальцами по рулю, – пожалуйста, развод мостов! Очень петербургская тема! Любимая отговорка неверных мужей!
– И жен! – усмехнулась Полина.
– Интересно, сколько детей в Петербурге родилось потому, что мосты разводят! Хе-хе!
– Это как?
– Так: опоздал домой, где-то заночевал, и привет! Вы – отец! Поехали обратно?
– Не хочу! Давай пройдемся? Сто лет не гуляла по ночному городу!
Они вышли из машины и побрели вдоль набережной.
– Тебя дома не потеряют?
– Спасибо за заботу! А что я могу сделать?
– Вон телефон-автомат, позвони домой!
Полина задумалась: ей не хотелось говорить с Даниловым. Ни за что на свете. Она набрала номер сестры.
– Таня, ты еще не спишь?
– Конечно, сплю! Что случилось?
– Ничего. Тебе Иван звонил?
– Нет.
– Если будет звонить, искать меня, скажи… что я у тебя и уже сплю, ладно?
– А на самом деле ты где?
– На Горьковской. Застряла у Троицкого моста.
– Ты одна?
Поколебавшись, Полина ответила:
– Нет.
– Передавай Никите привет! – сухо сказала Татьяна и повесила трубку.
Полина повернулась к Климову:
– Тебе привет!
– Как Татьяна догадалась, что ты со мной?
– Боюсь, она давно все поняла! Идем к Петровской набережной?
Они дошли до легендарного крейсера, постояли у мифических лягушек-львов. Город, прекрасный, непостижимый, плыл перед ними… Глядя на противоположный берег Невы, Полина вдруг подумала: есть какая-то символичность в том, что сегодня ночью сама судьба оставила ее здесь, на этом берегу, рядом с Климовым. Казалось, время остановилось, они навсегда застыли в нынешней ночи, а на другой берег, как и в прошлую жизнь, путь теперь закрыт. И когда Климов поцеловал ее, Полина отозвалась на этот поцелуй. Теперь она стала покорной и тихой. Оказывается, все просто – надо поверить своим чувствам, отдаться им…
– Климов, поклянись мне!
– В чем? И чем?
– Что ты больше никогда не трахнешь ни одну бабу.
Он шутливо схватился за голову:
– Какое византийское коварство брать с меня такие клятвы! Что за жестокость?!
– Поклянись!
– А если нарушу?
– Тогда пусть силы небесные тебя кастрируют!
– Вряд ли небесная епархия станет заниматься этим вопросом! – усмехнулся он. – Ну ладно! Торжественно клянусь, что с этой ночи ухожу из большого секса!
– И будешь хранить мне верность!
– Да!
Климов вновь привлек ее к себе, и в этом жесте было много нежности…
Ночь оказалась длинной, но и она закончилась. Ранним утром, обнявшись, влюбленные смотрели, как сводят мосты.
Они проехали через Троицкий мост и снова вышли из машины – ей захотелось оказаться на Дворцовой площади. Над городом плыл Ангел. Уличный музыкант играл на саксофоне. Полина продрогла, и Климов прижал ее к себе.