Подумав, она решила смирить гордость и актерские амбиции и отправилась сниматься в массовке. Ей досталась незначительная роль «девушки из ресторана». Машина сверхзадача в этой роли сводилась к тому, что она должна была сидеть за столом сбоку от главной героини и что-нибудь убедительно жевать. В павильоне с декорациями, изображавшими роскошный ресторан, девушку усадили за стол и поставили перед ней салат «Цезарь». Появилась известная актриса. Она гордо прошла по залу и манерно уселась неподалеку. Вскоре к ней присоединился не менее известный партнер, голубоглазый брюнет, и пара оживленно защебетала. Маша занялась салатом. Он был безвкусным, к тому же в горле у нее стоял ком – вот тебе, Маруся, творческие амбиции! Увы, в этом фильме у тебя не главная роль! Жуй салат и по возможности сделай веселое глупое лицо… Камера стоп! Снято! Она получила деньги и поехала домой в весьма расстроенных чувствах.
На следующий день Маша снова отправилась на студию. На сей раз ее завербовали для участия в масштабном историческом фильме в сцене бунта. Массовка состояла из множества людей, одетых в тулупы. На Машу тоже натянули тулуп и пояснили, что по команде режиссера вся толпа должна бежать в указанном направлении. Сигнал почему-то долго не давали. В съемочной группе то и дело возникали заминки, и актеры массовки мерзли, ожидая пробега. К финалу Маша почувствовала себя полностью окоченевшей. Однако она взяла резвый старт и честно побежала в толпе, когда режиссер наконец скомандовал. После этого участники массовки отправились получать обещанные деньги, но выяснилось, что с выплатой придется подождать. Ожидая свой жалкий гонорар, она окончательно замерзла. К вечеру выяснилось, что денег нет и не будет. Актеры массовки кричали, обещая устроить режиссеру сцену настоящего, а не киношного бунта. Но Маша уже не чувствовала в себе никаких сил к сопротивлению и поплелась домой.
Вот так. Словно она летела через сказочную нору-тоннель, а приземлившись, больно ударилась. И слезам Москва не верит, и в Машины таланты, и главных ролей давать не хочет, все будто снисходительно усмехается, испытывает: «А ты покажи, на что способна!»
Когда она, замерзшая и голодная, пришла домой поздно вечером, Саша потребовал объяснений. Маша рассказала о неудачной попытке заработать немного денег. У Саши это почему-то вызвало ярость.
– Я не хочу, чтобы ты снималась в массовке!
– Да перестань, что тут такого? Подумаешь!
– Ты не должна работать!
Она вежливо улыбнулась.
– Должна не должна, все равно приходится…
– Зарабатывать деньги – моя обязанность! – в его голосе звучало подлинное отчаяние.
– Не сомневаюсь, что скоро так и будет, – мягко сказала Маша. – Ты станешь знаменитым поэтом…
– Ах, оставь! Я не могу больше это слышать!
Маша устало вздохнула – ее знобило, она не чувствовала никакого желания продолжать разговор. Тем не менее попыталась ободрить Сашу:
– Но ведь в скором времени твой сборник обещают издать!
Он хмыкнул:
– Обещают! Мне нужны деньги сейчас!
– Но перспективы…
– Перспективы не всегда материализуются в деньги! Все, хватит, я ухожу из института!
– Не смей этого делать! Как же твой талант, Саша?!
Он усмехнулся:
– Иногда мне кажется, что его придумала ты!
– Прости, я очень устала. К тому же завтра мне надо быть в Питере на репетиции.
* * *
С вокзала Маша сразу поехала в театр. После вчерашних съемок она простыла и чувствовала себя скверно: знобило, клонило в сон, и потом, в поезде она не выспалась – ехала в купе с противным дядькой, который храпел, словно хряк. Как она устала от вокзалов и поездов!
На репетиции Маша вяло попыталась выдать экспрессию, предполагавшуюся у героини. Видимо, получилось неубедительно.
Палыч, наблюдавший прогон, даже привстал с места и недовольно проорал:
– Басманова, какого черта? Фуфло гонишь! И вообще, соберись – спишь на ходу!
Маша, обычно спокойно воспринимавшая критику главрежа, в этот раз расплакалась, как школьница. К тому же у всех на глазах.
Палыч заворчал:
– Ну, начинается! Истерики будем устраивать?!
– Нет! – сквозь слезы ответила Маша. – Извините, сейчас соберусь!
– Ты болеешь, что ли? – поинтересовался Палыч.
– Да.
Она ненавидела себя за слезы и слабость, выставленную на всеобщее обозрение, но поделать с собой ничего не могла.
– Иди домой, Басманова! – рявкнул Палыч. – Без тебя обойдемся!
Маша вышла из театра, глотая слезы. Хотелось домой, к сестре, пить с ней чай и, лежа на диване, выболтать Татьяне все секреты, а после провалиться в сон, просыпаться только для того, чтобы еще выпить чаю, и снова спать. В то же время Маша понимала: если завтра она не вернется в Москву, Саша обидится.
«Ничего! – подумала девушка, оказавшись дома на Мойке. – Сейчас немного отлежусь и поеду на вокзал, еще успею на ночной поезд…»
– Маруся, может, сегодня останешься? – осторожно спросила Татьяна.
Маша обрадовалась:
– Думаешь?!
На самом деле она только и ждала, чтобы ответственность за это решение кто-нибудь взял на себя, например, Татьяна.
Кажется, старшая сестра ее поняла, потому что тут же сказала:
– Конечно, отдохни хотя бы денек, отоспись. Я боюсь, что ты заболеешь. Маруся, ты так похудела… Ты хорошо питаешься?
Маша пожала плечами.
– Нормально. Я посплю немного, ладно?
Она прилегла, тут же уснула и не услышала, как зазвонил телефон. Трубку взяла Татьяна. Бушуев попросил позвать Машу. Татьяна виновато сказала, что той, вероятно, сегодня лучше не ехать в Москву. «Ей надо отдохнуть, Саша, ты же понимаешь…» Но Бушуев понимания не выказал, напротив, голосом, звенящим от обиды, заявил, будто с самого начала знал, что Машиных чувств не хватит надолго, и велел передать ей, когда она проснется, что в ее приезде нет надобности. Вздохнув, Татьяна попросила Сашу «не пороть горячку» и не делать скоропалительных выводов. Он сухо попрощался и положил трубку.
Маша проснулась утром, когда старшая сестра уже собиралась на работу.
– Маруся, вчера звонил Саша, – осторожно начала Татьяна. – Кажется, он огорчен тем, что ты не вернулась в Москву.
Весь сон с Маши как рукой сняло.
– Что он сказал?
Татьяна замялась.
– Он обиделся, да? Почему ты не позвала меня к трубке?
– Но ты спала!
– Ты должна была меня разбудить! – крикнула Маша. – Как ты смела!
– Успокойся, ничего страшного не произошло!
Маша закричала с вызовом, уже совершенно выходя из себя: