Они не были близко знакомы, но на общебольничных конференциях Марина иногда подолгу разглядывала Лену, пытаясь понять, что думает и чувствует женщина, каждый день видя в зеркале такую красоту.
– Вы разве теперь работаете в приемном? – ревниво спросила она.
Неужели руководство ввело вторую ставку дежурного хирурга, даже не поставив ее в известность? Это плохо. Если врачи будут работать попарно, статус ответственного дежурного хирурга ей будет доставаться далеко не каждый раз, соответственно, и зарплата упадет.
– Нет, Марина Львовна, я в отделении дежурю. Просто спустилась помочь.
– Это она здорово придумала! – воскликнул Козырев, не отвлекаясь от писанины. – Леночка просто Микеланджело гипсовых повязок.
– Люблю я это дело, – подтвердила Лена, снимая заляпанный гипсом резиновый передник.
Лонгета на руке парня действительно выглядела шикарно. Тут подоспел Валера, вывел парня в коридор и быстро захлопнул дверь, ловко набросив на ручку со стороны коридора табличку «Кварцевание», выполняющую ту же роль, что «Просьба не беспокоить» в гостиницах. Не надеясь на деликатность граждан, заложил дверь на щеколду и с громким стуком открыл окно.
– Валера, ты что, всех в журнал позаписал и отпустил? – спросил Козырев. – А как мне диагнозы проставлять? Я ж не вспомню, кому мы что делали. Вот Леонов, это что? Голова или палец?
– Леонов – это человек! Да с вашим-то почерком пишите, что хотите, никто все равно прочесть не сможет, даже прокуратура.
– Ты их хоть подряд записывал или вразбивку?
– Подряд.
– Так, хорошо, этот молодой вроде палец порезал… – Травматолог начертал в журнале загадочные знаки, отложил ручку и сладко зевнул.
Устроившись на широком подоконнике, медики дружно закурили.
– Кто там еще остался, Валера? – спросил Козырев.
– Трое с фингалами под глазом, одна рука сломанная, я на рентген отправил, и один с мопеда упал.
– Я посмотрю, который с мопеда, – вызвалась Марина.
– Отлично. Тогда с меня – головы.
– Вы говорите как индеец перед набегом на поселение бледнолицых, – засмеялась Лена, болтая красивыми ногами. – Еще скажите – скальпы. А я руку загипсую с Валерой, и можно будет всем вместе чаю выпить, да?
Она выбросила окурок за окно и забегала по перевязочной, крутя влажным полотенцем.
– Черт, надымили… Валера, нужно было вывесить не «Кварцевание», а «Окуривание». Сейчас больные унюхают.
– Эти? Еще неизвестно, кто от кого унюхает. Трезвых ни одного нет. Ладно, погнали.
Уже через час они с чувством выполненного долга приступили к чаепитию. Хозяйничал Валера, ему помогала Лена.
– А кофе нет? – спросила она.
– Это вам Марине Львовне придется в ножки падать…
– Валера, прекрати! Лена еще подумает, что я жадная. Просто кофе пью только я. Берите на здоровье. И когда без меня здесь будете, не стесняйтесь.
– Спасибо, мне не придется слишком часто пользоваться вашей добротой. Я сейчас здесь сижу, потому что Спирин в Москву укатил. В другие дни он может и нагрянуть с проверкой. Или ему больной стукнет, что врача нет на отделении.
– Но вы же не в кабаке, а на территории больницы.
– Не важно. Сижу развлекаюсь, вместо того чтобы сделать дополнительный обход. В последние дни Спирин совсем очумел. Вернется – мало никому не покажется.
– Из-за чего это он?
Лена тяжело вздохнула:
– Помните, вы с ним недавно женщину оперировали?
– Такое захочешь – не забудешь, – буркнула Марина.
– А вы знаете, что у нее рака не оказалось?
Маринино сердце болезненно сжалось. Она ожидала чего-то подобного, слишком странно выглядела опухоль во время операции. Но она гнала от себя эти мысли, ибо одно дело – знать, что по твоей вине погиб человек, которому при любых обстоятельствах оставалось жить не больше двух лет, и совсем другое – когда человек мог жить долго и счастливо, если бы не ты. В первом случае главный убийца все-таки болезнь, а во втором…
– Банальнейший аппендикулярный инфильтрат, – пояснила Лена. – Патанатомы каждый миллиметр препарата пересмотрели – ни одной опухолевой клетки! Да там и клиника типичная была. Сначала желудок заболел, потом правый бок, неделя температура, потом вроде бы все прошло, и только через месяц начались основные симптомы.
– Но аппендикулярный инфильтрат редко дает непроходимость, – глупо заметила Марина. – Да и вообще… Я сколько лет работаю, ни разу не видела настоящего инфильтрата. Это же совсем надо быть диким человеком, чтобы довести аппендицит до стадии инфильтрата! Но конечно, редкое осложнение аппендицита – это не оправдание. Представляю, как переживает профессор!
Она искренне посочувствовала Спирину, ведь решение об операции принял он. Формально смерть женщины на его совести, но и Марина не без греха. Спирин погубил человека из желания помочь, а она – из трусости. Знала ведь, что оперировать нельзя! И чего же она так испугалась? Спирин не убил бы ее, не ударил, даже не уволил. И ей не нужно его расположение, все равно карьеры она не сделает. Просто она боялась, что он выставит ее дурой, и убила человека только затем, чтобы этого не произошло! Вот так!
– Эдуард Андреевич переживает офигеть как! – сказала Лена, и Марина вдруг вспомнила, что около года назад по больнице ходили сплетни о ее романе со Спириным, незадолго до этого овдовевшим. Потом сплетни утихли, Марина решила, что именно Лена стала инициатором этого разрыва, но сейчас, уловив в ее голосе явно злорадные интонации, подумала, что ошибалась. – А если учесть, что муж больной собирается разорвать его на мелкие кусочки, можно считать, что он просто сходит с ума от раскаяния!
– А муж-то откуда узнал? – Козырев соорудил себе гигантский бутерброд и прикидывал, как бы половчее укусить его, чтобы не испачкаться в майонезе. – Свидетельство о смерти выдают на следующий день, и в нем наверняка указано, что причина смерти – рак. А гистология готова только на седьмые сутки.
– Непроходимец настучал, – объяснила Лена. – Спирин, идиот, сначала на него стрелки перевел. Мол, я обещал помочь вашей жене и помог. Сделал прекрасную операцию, но, к сожалению, анестезиолог не справился с управлением жизненными функциями. Мужик помчался к Непроходимцу и чуть не прекратил его жизненные функции. Он брутальный персонаж, воротила охранного бизнеса. Его вся реанимация еле удержала.
– Я тоже поучаствовал, – сказал Валера. – Мне девчонки позвонили, я охрану вызвал и пошел посмотреть. Собственно, Непроходимец обязан жизнью именно мне, ибо остальные доктора, чьи сокровенные желания совпадали с желанием мужа, держали его не очень крепко.
– В общем, когда Непроходимец увидел бумажку с гистологией, то сразу позвонил этому мужику и вломил Спирину по полной, – продолжала Лена. – Не знаю, что дальше будет. Я бы на его месте в Москве сидела, пока страсти не улягутся. Больничный бы взяла или отпуск.