Царев причесался, проверил, не перекручен ли воротник халата и включил чайник. Лучше всего сделать вид, что его нет, пусть лаборантка принимает гостью, в конце концов, это входит в ее обязанности. А ему при встрече с Леной не избежать неловкости!
Но пока он искал путь отступления, Лена постучала в дверь его кабинета.
– Здравствуй! – Она порывисто взяла его за плечи и быстро поцеловала в макушку.
– Лена…
– Тихо, тихо. Я знаю, что с тобой сейчас творится.
– Знаешь? Откуда?
– Да вся больница только о твоей жене и говорит. Спокойно, спокойно, – спохватилась Лена, – никто не злорадствует и не смеется. Нормальные люди сочувствуют, а администрация, конечно, козлит. Я тебе сплетни пересказывать не буду. Лучше сам зайди к начмеду, поговори, чтобы ее хоть не уволили, на больничном максимально продержали. А то начинается уже – раз она не сможет восстановиться на прежней работе, нечего больничный оплачивать. Перспектив нет якобы. Козлы. Во-первых, диагноз еще не установлен, а вовторых, любой человек имеет право четыре месяца болеть!
Георгий положил голову на скрещенные ладони и задумчиво уставился на Лену. Странно, она тепло и сочувственно говорила о сопернице, которую по идее должна бы ненавидеть. Лена нахмурила брови, отчего на чистом высоком лбу появилась милая вертикальная морщинка, и Царев подумал: она действительно искренне озабочена, чтобы Марине полностью оплатили больничный…
– Я так понимаю, теперь о нашей совместной жизни точно не может быть речи? – сменила тему Лена, и Георгий опять удивился спокойной доброжелательности ее тона.
– Ты пойми…
Они обнялись с нежной грустью.
– Конечно. – Лена положила руку ему на плечо, от ее тела веяло таким теплом и покоем, что Георгию захотелось плакать. – Я могу чем-то помочь? Хочешь, буду вам готовить, пока она в больнице.
– Спасибо тебе, но незачем. Сын у бабушки, я целыми днями на работе, в столовой поем.
Георгий никак не мог пустить Лену в кухню их с Мариной общего дома. Он чувствовал, Марина простила бы ему даже секс с чужой женщиной в их супружеской постели, но если другая станет распоряжаться на ее кухне и кормить его… Этого надругательства над семейным очагом она не перенесет.
– Может быть, устроить консультацию? Говори, не стесняйся.
– Не тревожься, я потихонечку справляюсь. Не переживай за нас.
Он почувствовал, как Лена напряглась в его объятиях, и сообразил, что невольно причинил ей боль. Это «за нас»…
Скрывая обиду, она закурила.
– То есть мое участие не потребуется тебе ни при каких обстоятельствах? – уточнила она.
– Да, Лена, так будет лучше.
– Как хочешь. Жаль, я ведь очень хорошо к тебе отношусь.
– Я к тебе тоже, и ты это знаешь.
– Я не про любовь.
– Понимаю.
– Вот и ладненько. У тебя сейчас куча забот, так что ты не думай хотя бы о нас с тобой. Было и прошло, а лучше – будто ничего не было!
Лена засмеялась, звонко поцеловала его в щеку и убежала, оставив Георгия размышлять о том, какой он старый и неудалой. Легко сказать – было и прошло. Неужели у нее все перегорело так быстро?
Он загрузил принесенный Леной диск и попытался сосредоточиться на работе. Страдать от несчастной любви недопустимо в его положении, а главное, глупо. Мучиться имеет смысл, если у тебя есть хотя бы тень надежды, а у него ее не было. Бросить Марину в беде будет так гнусно, что счастливая жизнь с Леной не принесет ему радости.
Черт побери, нужно немедленно перестать думать о Лене, но как? Если ему удается не бежать за ней, только вцепившись в ручки кресла?
…Чем же нам разнообразить завтрак, посластить, так сказать, начало трудового дня? Кстати, домашние, зная, что их ждет приятная и вкусная трапеза, легче и быстрее встают, не досыпая минутки на унитазе и перед раковиной с зубной щеткой во рту.
С точки зрения медицинской науки если каша закрывает углеводную составляющую нашего рациона, то вкусненькое должно состоять из белков и жиров. Говоря по-простому, это рыба и мясо. Сыр тоже можно, но не часто. Покупайте дорогой сорт и подавайте не чаще раза в неделю, тогда в семье к этому продукту сформируется здоровое европейское отношение, то есть сыр – это деликатес.
Марина захлопнула блокнот. Очередная порция готова, Юля на днях заедет, заберет. Марина писала от руки, потому что в последний момент отказалась от ноутбука – побоялась, что в больнице его могут спереть.
Накинув куртку, она вышла в больничный сад. Она заставляла себя гулять все отпущенное для этого время, нарезала круги по парку. Встречая других пациентов, вежливо здоровалась, но знакомиться ни с кем не хотела. Не то чтобы она боялась психически больных, просто инстинктивно сторонилась чужих проблем.
Золотая осень быстро отошла, голые ветви деревьев рисовали на небе грустные узоры, и даже вечнозеленая трава на газонах намокла, почернела. Очень скоро на земле воцарится сумрак, и серые тени будут прятаться за каждым деревом, пока не выпадет первый снег.
Солнце село, лужи на дорожке засияли отражением редких фонарей, и Марине вдруг подумалось, что сбежать отсюда не составит труда, в сумраке никто и не заметит, как она перелезет через забор. Хотя она и так может в любой момент уйти домой совершенно официально. Но что ее ждет тогда? Администрация воспользуется ее нежеланием лечиться в стационаре и уволит, значит – никаких выплат по больничному. Да Марина и сама чувствовала себя бомбой замедленного действия. Ладно, в первый раз ей просто померещились пришельцы из ада, а вдруг в следующий она примет за них мужа или, не дай бог, ребенка?
В конце аллеи она заметила колоритную фигуру. Высокий мужчина, облаченный в кожаные одеяния с головы до ног. Марина узнала и куртку-косуху со множеством заклепок, и узкие штаны, и альпинистские сапоги по колено, со сверкающими в темноте белоснежными шнурками. Длинные густые волосы ниспадали красивыми волнами, а в руках человек нес замечательную розу – огромную, на длинном толстом стебле, с мясистыми лепестками.
– Вот смотрю я на тебя и не пойму, кто это меня посетил – то ли новый глюк, то ли главный медбрат приемного покоя!
Марина взяла цветок и расцеловалась с Валерой. Он галантно предложил ей руку. Через рукав куртки она почувствовала исходящую от Валеры волну спокойной, деятельной доброты…
Они неторопливо двинулись в обход парка.
– Все за вас переживают, – сказал Валера. – Психиатр, который ваш психоз купировал, организовал сбор средств на ваше лечение.
– Да ладно!
– Честное слово! Сам не пойму, откуда у него такая здравая идея? Он вообще-то за много лет работы поднабрался от своих пациентов, обычно с ним общаться… Прости, мозг! Всему верит, что ему психи говорят, а потом начинает меня в этом убеждать. Бабушка девяноста лет придет, скажет, что беременна, он ее к гинекологу отправляет: а вдруг?