Когда Джемма увидела Сэма, входящего в регистратуру, ее сердце подпрыгнуло. Она стояла в дальнем конце помещения и смотрела, словно зачарованная, на его высокую широкоплечую фигуру. Он был крепче, чем в девятнадцать лет, но остался все таким же неотразимым. Легкая хромота была единственным свидетельством того, что с ним произошло. Она его нисколько не портила, даже наоборот, усиливала его привлекательность. Его дерзкая улыбка лишила ее остатков спокойствия. Но она предназначалась не ей, поскольку оттуда, где он находился, ему ее не было видно. Он улыбался миссис Трефьюзис.
– Доброе утро, Дорис. Как поживаете? Вижу, вы все так же молоды и хороши собой.
От знакомого низкого с хрипотцой голоса по спине Джеммы пробежала дрожь.
Миниатюрная пожилая уборщица вернула папки, с которых вытирала пыль, на полку и окинула его взглядом с головы до ног. Ее губы плотно сжались, но глаза блестели.
– Доброе утро, доктор Кавендиш.
Джемма увидела, как взметнулись его темные брови и искривился его рот.
– Доктор Кавендиш? Что же произошло с «юным Сэмюелом»? У меня такое чувство, будто вы на меня злитесь, Дорис. Или мне теперь нужно называть вас миссис Трефьюзис?
Дорис возмущенно ахнула:
– Ты вряд ли можешь рассчитывать на теплый прием, Сэмюел. Тебя так долго не было, и твоя несчастная мать…
Он фыркнул:
– Я постоянно помогаю своей несчастной матери, с тех пор как мой отец бросил ее семнадцать лет назад, и вы это прекрасно знаете.
– Да, ты каждый месяц присылал ей деньги, но тебе следовало все эти годы находиться рядом с ней, Сэм, – мягко пожурила его Дорис.
Его улыбка немного поблекла, но никуда не исчезла, когда он произнес:
– Но сейчас я здесь, и вы могли бы для начала предложить мне чашку чая. У меня во рту пересохло.
Дорис фыркнула:
– Не уверена, что ты этого заслуживаешь.
Он улыбнулся и подмигнул ей:
– Это просто слова. На самом деле вы меня любите.
Джемма наблюдала за тем, как пожилая женщина тает под действием его шарма.
– Твоя взяла, парень, – произнесла она, краснея. – Доктор Тремэйн ждет тебя. Я принесу чай в его кабинет. Возможно, мне даже удастся найти для тебя немного печенья, которое испекла Хейзел, если доктора еще все не растащили. Она специально приготовила побольше, зная, что ты придешь.
– Для того чтобы заманить меня сюда? – спросил Сэм, с улыбкой глядя на администратора Хейзел Ферс.
Затем, словно физически ощутив присутствие Джеммы, он повернулся и встретился с ней взглядом. Лицо его тут же стало непроницаемым.
– Джемма.
Он произнес лишь одно короткое слово, но ее сердце замерло в груди.
«О, Сэм, неужели твои глаза всегда были такими синими, как средиземноморское небо вечером?»
– Привет, Сэм, – с трудом выдавила из себя она, проглотив подступивший к горлу комок. – Добро пожаловать домой.
На его щеке дернулся мускул, и он кивнул:
– Спасибо. Надеюсь, что это ненадолго. Миссис Ферс, не могли бы вы сказать доктору, что я здесь?
– Сэм! Рад тебя видеть! Я видел, как ты подъехал. Пойдем со мной. Дорис, принеси нам, пожалуйста, чай.
– Я уже включила чайник, доктор Тремэйн.
Не сказав больше ни слова, Сэм повернулся спиной к Джемме, и Ник, положив руку ему на плечи, повел его в свой кабинет.
Когда за ними закрылась дверь, Джемма закрыла глаза и облегченно вздохнула. С того момента, как он вошел, она едва дышала. Старая рана, оставленная в ее душе их давним расставанием, по-прежнему была слишком болезненной.
Сэм вернулся, но это произошло совсем не так, как она хотела со дня своего возвращения в Пенхэлли год назад. Она надеялась, что он приедет ради нее. Вместо этого его привел сюда очередной семейный кризис. Очередной призыв к его порядочности и сильному чувству долга, о которых мало кто знал.
Он вернулся не ради нее, и, встретившись с ним, она, судя по тому, как он на нее смотрел, поняла, что они никогда уже не будут вместе. Боль от этого была невыносимой.
– Ты в порядке?
Открыв глаза, она увидела акушерку Кейт Олторп, с беспокойством смотрящую на нее.
– Да, я в порядке, Кейт.
– Ты уверена? Ты бледновата.
– Я в порядке, – снова сказала она, на этот раз более решительно, зная, что, если бы Кейт продолжила ее расспрашивать, она бы разразилась слезами или сделала бы еще какую-нибудь глупость. Она не позволит себе ни перед кем проявлять свои эмоции, даже если ее сердце разрывается на части.
Сэм стоял у окна и смотрел на разрушения, оставленные прошлой осенью наводнением на Харбор-Роуд, надеясь, что это поможет ему забыть лицо Джеммы.
– Что произошло с отелем «Якорь»? – спросил он доктора Тремэйна, хотя в действительности ему было все равно. Ему никогда не нравились владельцы отеля, и он был уверен, что это взаимно.
– Он был разрушен, и его перестраивают. В нижней части Бридж-стрит много зданий пострадало. Многие люди потеряли свои дома.
– Должно быть, наводнение было очень сильным.
– Да. То, что мост устоял, настоящее чудо. Шум был оглушительный.
Я в то время лежал в больнице, поэтому ничего не знал.
– Да, я знаю. Твоя мать мне говорила, что ты попал в аварию на мотоцикле. Вижу, ты до сих пор прихрамываешь. Как твоя нога?
– Лучше, но восстановление идет медленно. Полагаю, все члены вашей команды уже обзавелись семьями? – спросил он, чтобы перевести разговор на более нейтральную тему.
Ник улыбнулся, и черты его худого лица слегка расслабились.
– Да. Джек женился, Люси вышла замуж и родила ребенка. Она вроде бы не хочет возвращаться, поэтому если тебе нужна работа…
Сэм посмотрел на своего старого друга и наставника и покачал головой:
– Я вам многим обязан, доктор Ти, но принимать ваше предложение не собираюсь. – По крайней мере, пока здесь работает его жена. – В любом случае я буду занят.
– Да, конечно. Как дела у твоей матери? Когда я видел ее вчера вечером, они обстояли неважно, но, когда я позвонил сегодня утром в больницу Святого Пирана, мне сказали, что ей стало лучше.
– Да, ей уже лучше, благодаря тому что помощь была оказана очень быстро. Ее обследовали и дали ей ударную дозу антикоагулянтов.
– Повезло, что у них есть специальное отделение дла пациентов с инсультом. Там ей окажут необходимую помощь, но после этого она будет еще какое-то время нуждаться в особом уходе. Ты сможешь о ней позаботиться?
– Да, конечно.
Последние несколько месяцев он провел, разрываясь между физиотерапией и кабинетной работой, которую ненавидел. Пытаясь честно отрабатывать свою зарплату в гуманитарной организации, сотрудником которой был на тот момент, когда с ним произошло несчастье, и думая, что ему делать дальше. По сравнению со всем этим новые посягательства на его свободу выбора сущие пустяки.