— Это ваш трон, господин имперский наместник, — торжественно произнесла Канта и поклонилась. — Вы — хозяин этой твердыни.
Гартан почувствовал, что у него пересохло в горле, подошел к трону, осторожно провел рукой по резьбе на спинке.
— Я всегда знала… надеялась… нет, знала наверняка, — Канта прошептала, но голос ее взлетел к сводчатому потолку. — Тебе предназначено великое будущее! Это судьба свела нас в лесу… И привела сюда. Слышишь, Гартан из Ключей? Судьба!
Канта подошла к тому трону, что был поменьше, но украшен такой же пышной и затейливой резьбой.
— А это — мой трон? — голос Канты дрогнул. — Правда — мой трон?
— Да, — ответил Гартан. — Потому что ты — моя жена. И моя любимая женщина!
Внезапно солнечный луч приник в высокое окно зала и осветил оба трона.
На щеке Канты драгоценным камнем сверкнула слезинка.
Повернувшись к мужу лицом, Канта торопливо развязала шнурки на куртке, сбросила на пол свой плащ и опустилась на него.
Гартан встал перед ней на колени.
— Что-то их не слышно, — сказал Лис, когда Коготь поднялся на башню. — Не случилось ли там чего?
— Случилось, — отмахнулся сотник. — Ты о них не беспокойся…
Лис оглянулся на донжон, словно надеясь что-то рассмотреть сквозь окна.
— И гляделки убери, — приказал Коготь. — Дай молодым вместе побыть. У них, может, сегодня последний спокойный день в жизни. Вот скоро подойдет обоз, девки безголовые бросятся свою госпожу искать, носиться будут с визгом и криками по замку… А его милость будет решать, как дальше жить и каким образом, значит, волю императора вершить, новых подданных к присяге приводить и подати налагать… А ты, между прочим, будешь рядом с ним, и если он чего-то там по молодости и от большого ума не так сделает, то тебя рядышком с ним и повесят. Или на кол нанижут — тут уж как поселяне придумают.
Дождь прекратился, разорванные ветром в клочья тучи умчались куда-то в дикие земли, солнце стало припекать, и над лужами и мокрым камнем поднялся легкий пар.
— Фу… — выдохнул Коготь, ослабляя ворот на куртке. — А это ж еще Две Сестры на небе. Что же здесь будет, когда все Сестры уйдут за горизонт?
— А что будет? — спросил Лис. — Я в пустынях бывал, яйца как-то на камнях жарил. Один парень по пьяному делу рассвет проспал, остался под открытым небом, так когда проснулся, его словно в кипяток окунули, даже пузырями пошел… Тут уж по-всякому хуже не будет…
— Какой ты умный, Лис, противно даже… Нашел чем пугать — пустыня. А ты возле болот в такую жару побудь, вот тогда… — Коготь подошел к парапету башни, лег на него животом и посмотрел вниз.
Егеря о чем-то весело болтали возле лошадей. Коготь прислушался, но не разобрал, о чем. Свистнул. Когда егеря подняли головы, то увидели сотника, свесившегося между зубцами башни. Замолчали.
— Тощий и Мрак — на коней и двинулись навстречу обозу. Капитану скажите, чтобы поспешил. Тут работы полно. И скажите ему, что поселяне под солнышко полезут из хибар, чтоб он не удумал какой глупости. Мы проезжали мимо трех поселков, так чтобы он там свернул подальше, крюки делал. Понятно?
Двое егерей тут же взлетели в седла и умчались выполнять приказ — сотник не жаловал медленных и был большим выдумщиком в наказаниях нерадивым.
— Камень, Лошак и Черный — смотрите, чтобы никто без моего разрешения в замок не пробрался, — продолжил Коготь.
— Или без разрешения его милости, — тихонько, так, что услышал только сотник, сказал Лис.
Коготь оглянулся на Лиса, кашлянул, тот усмехнулся и отошел к лестнице.
— Хитрован — сюда, на башню. Остальные — коней сторожить, и смотрите у меня… — Коготь прикинул, чего бы еще такого приказать бездельникам, подумал, что все нормально, и встал с парапета. — А если ты, господин десятник Лис, еще хоть раз себе позволишь что-нибудь такое сказать… даже намек себе позволишь на что-то такое, то я лично, своей рукой тебя в клочья, значит, порву. Потом спалю и пепел по ветру развею. Понятно я говорю?
— Куда уж! — снова усмехнулся Лис. — Только ты и сам, господин сотник, знаешь, что если господину наместнику дать волю, то жить нам невесело и недолго… Ребята вчера у костра шептались, что на смерть мы сюда пришли…
— Вы сюда не пришли, — лицо Когтя потемнело и стало словно каменное.
Он вдруг оказался возле десятника, взял его за наборный серебряный пояс и тряхнул, глядя Лису в глаза.
— Вы сюда не пришли, вас сюда я привел. А меня прислал сам император. И если кто еще из вас подобные слова говорить станет, то вы даже не узнаете, что императорский палач с такими умниками делает, — я вас раньше изничтожу. — Лис дернулся, словно хотел высвободиться, но Коготь держал крепко. — Я старше любого из вас и такое видел, что вам и во сне не снилось и по пьяному делу не мерещилось. Мне нравится жить, и умирать я никак не собираюсь в ближайшие годов тридцать. Так что…
В люке у их ног появилась голова Хитрована.
— Мне уже заступать дозорным, или вы тут еще пляшете? — осведомился Хитрован. — Если что, я могу и внизу подождать…
— Становись, — приказал Коготь, отпуская Лиса. — Смотри в оба…
— Смотрю… — Хитрован выбрался на площадку, прислонил лук к зубцу башни, стрелы по одной поставил рядом, опереньем вверх, потянулся. — Внимательно смотрю… О, увидел.
— Что увидел? — Коготь и Лис спросили одновременно, зная, что Хитрован — самый глазастый из сотни.
— Вон, Тощий и Мрак скачут за рощицу. А дальше, во… Горит что-то? Как бы не там, откуда мы пришли. Возле Порога или чуть дальше…
— Где? — Коготь подошел к Хитровану, глянул, куда тот смотрит.
На фоне голубого неба у самого горизонта будто кто-то копотью или еще чем черным нарисовал палочку.
— Точно у Порога? — усомнился Коготь.
— Точно, точнее некуда. И не дом горит, не деревня… Но жирненько так дымит, как бы не чем мясным. Уж не человечинкой ли? Помнишь, как в прошлом годе на Севере? Только там таких много было, когда Орден порядок наводил… — Хитрован покачал головой. — А смердело-то как… Неужто инквизиторы уже работать начали? Вот неймется некоторым…
— Инквизиторы, — прошептал Коготь, глядя на далекий дым. — Они, больше некому…
Кто-то закричал рядом, и Барс вынырнул из забытья, судорожно вдохнул, попытался если не успокоить сердце, то хотя бы замедлить его удары.
Там, в забытьи, настоящей боли не было. Так, воспоминания… Боль осталась по эту сторону и терпеливо ждала своей очереди, предоставив кошмарам возможность мучить Барса.
Его опрокидывали на землю, гвозди впивались в плоть, крест возносил его к огненному небу сотни… тысячи раз… Стрела, вылетевшая из рядов ополчения, раз за разом пробивала голову сотника легиона Драконов, и каждый раз ужас пронзал Барса, ужас перед тем, что ничего уже нельзя изменить, что последний ход сделан…