Если бы он мог…
Если бы ему кто-нибудь — пусть бог, пусть демон — даровал жизнь… Не жизнь, нет, всего несколько дней. Месяц. Он бы нашел старцев, заставил бы их все рассказать, объяснить людям Долины, ради чего все это было сделано.
Старики. И еще… Еще…
Парень с Трушина хутора… Это он пустил стрелу, когда еще все можно было остановить.
Барс вспомнил хлюпающий удар. Стрела пронзила глаз Дракона. Они находились друг против друга. Барс — между Драконом и ополчением. И все-таки стрела попала. Почти на пределе дальности, в мишень не больше ладони.
Навскидку стрелял, напомнил Дрозд, подойдя к кресту. Я на скрип лука оглянулся, а он выстрелил… Быстро…
«Я помню», — сказал Барс Дрозду. «И толку? — спросил Дрозд, который и при жизни не упускал возможности поспорить с вожаком. — Моим пацанам с того что? Не, ты все правильно решил, когда приказал поселян в Долину не пускать, но ведь обидно, что мы все подохли, а та тварь, которая все это устроила, — еще жива… Тебе не обидно?» — «Обидно…» — «Еще скажи, что если бы ты мог…» — «Если бы я мог…» — «Знаешь что?..» — спросил Дрозд, усмехнувшись. — «Что?» — «Пошел ты в задницу со своими хорошими мыслями… Давай, подыхай скорее… Или еще лучше…» — «Что?» — «Выживи, Барс! Честное слово — трудно тебе, что ли?» — «Смеешься?» — «Точно тебе говорю — выживи. Нет для тебя места среди мертвых, слышишь? Нету! Вон, смотри, парни стоят, наши… И поселяне тоже… Видишь? Нет среди них для тебя места. И пока мы не разрешим — не будет. Ты должен…» — «Я хочу умереть…» — «Ты должен!»
И ночь тремя тысячами мертвых голосов пророкотала: «Ты должен!»
Боль пронзила все тело Барса — от кончиков пальцев до самого сердца.
— Я… — выдохнул Барс. — Я…
«Ты должен!»
— Я смогу, — выдохнул Барс.
— Вот и славно, — сказал кто-то над самой его головой.
Барс открыл глаза и не сразу понял, что с ним происходит. Он смотрел на звезды. И на обе луны, висевшие над трактом. И это значило, что он лежит на земле.
— Руки я тебе перевяжу, — сказал тот же голос. — У меня есть немного бальзама, я раны залью, но лучше бы тебе к опытному лекарю-травнику поскорее попасть.
— Я не смогу идти…
— Тебе кажется, что ты не сможешь идти, — поправил его голос. — Я думаю, что ты ошибаешься. Лежи, не дергайся, не пытайся доказать себе, что лишился сил окончательно. Подожди. Вначале — попей.
Фляга приблизилась к губам Барса, он почувствовал странный горьковатый запах, исходивший от нее.
— Не торопись, делай маленькие глотки. Ты же не хочешь захлебнуться? Потихоньку… — Тонкая, мерцающая в лунном свете струйка протянулась от фляги к губам Барса. — Вот, глоток. Еще один. Еще. Передохни. Твои ноги и руки я перевязал. С ногами немного хуже — прилила кровь, еще эта рваная рана… Уже и прибить толком человека к кресту не умеют. Раньше все делали чисто и аккуратно. Палач — это не тот, кто любит убивать, а тот, кто делает это строго по приговору, так, чтобы наказание было не меньше и не больше приговора. А иначе это уже не палач, а судья, выносящий и изменяющий приговоры. Тебя приговорили к распятию — прекрасно. Ты, наверное, заслужил. Заслужил?
— Да, — прошептал Барс, с удивлением ощущая, что теплая волна прокатывается по его телу, заставляя ровнее биться сердце, прогоняя гнилостный привкус смерти с языка.
— Вот, заслужил, был приговорен… к распятию, так я понимаю?
— К распятию… — ответил Барс в полный голос. — К распятию.
— Ну а получил из рук недоумка что? Распятие, которое, кстати, можно было провести без этих гвоздей, а при помощи обычной веревки. А еще раны, потерю крови… И эту жуткую дыру на ноге, будто тебя демоны рвали… Тебя не приговаривали к пыткам?
— Нет… Не знаю… Мне не зачитали приговор.
— И еще одно нарушение, — радостно провозгласил голос. — Ты разве не знаешь, что наш Благосклонный и Разрушительный император в непостижимой милости своей повелел… сколько лет тому назад? Сейчас у нас весна? Первая пора двух лун… значит, повелел он это ровно пятьсот семьдесят восемь лет назад.
Барс осторожно тряхнул головой, ожидая, что мир закружится и рассыплется. Но ничего не произошло, и голос, говорящий странные вещи, тоже не исчез.
— Император повелел, чтобы всякий, осужденный именем его, а значит, всякий, кто подвергся наказанию от военных или гражданских имперских властей, перед приведением приговора в исполнение, обязательно услышал свой приговор. В противном случае приговор считается недействительным, а приговоренный — оправданным. Для повешенного или четвертованного с нарушением правил это, конечно, ерунда, а вот для его родственников, уходящих от конфискации имущества, очень даже неплохой выход. Сколь я народу так спас — тысячи. Так что можешь не бояться, а спокойно являться хоть в императорский дворец: никто тебя даже пальцем не тронет и не упрекнет за то, что ты остался живым. Еще пару глоточков. Давай…
Барс с готовностью открыл рот.
Странный спаситель совсем заболтал его, но то, что было сказано, отчего-то успокоило Барса, будто какой-то полузабытый закон мог защитить его от мести Зеленых Драконов.
— Глоток, другой… Хватит. Ты сам доберешься до Долины? — спросил спаситель.
— Доползу, — замешкавшись лишь на мгновение, ответил Барс.
— Вот и славно. А мне, понимаешь, туда нельзя… Пока ты на кресте висел, туда прошел отряд…
— Наместника?
— Нет, отряд наместника ты видел, наверное. Гартан из Ключей — человек молодой, но достойный.
— Я это понял.
— А вот когда ты вряд ли что-то мог видеть, с тракта в Последнюю Долину свернул отряд в серых плащах. Слышал о таких?
Барс почувствовал, как ледяные пальцы сжали его сердце.
— Служители ордена инквизиторов, — сказал спаситель. — Я не служитель Хаоса и не занимаюсь черной магией, но инквизиторы рано или поздно начинают испытывать ко мне не самые лучшие чувства. Так что будешь идти — двигайся осторожно. Инквизиторы предпочитают разбивать лагерь на вершинах холмов, на чистой местности.
— Я пройду, — сказал Барс и попытался встать.
— Не так быстро, герой! — засмеялся спаситель, и Барс почувствовал, как сильные руки подхватили его и поставили на ноги. — Постой, привыкни. Голова не кружится?
— Нет. Нормально…
— Вот и хорошо. Только имей в виду: до восхода солнца тебе в любом случае нужно добраться до места. То, что ты сейчас чувствуешь себя почти здоровым, — это иллюзия. Настой из плодов черного дерева — штука очень коварная. И тебе больше пить ее нельзя. Иначе — умрешь. Ты меня понял?
— Понял.
— Ладно. Ступай.
Барс оглянулся — под локоть его держал высокий худой старик с длинной окладистой белой бородой и длинными белыми волосами. В лунном свете изрезанное морщинами лицо выглядело странной маской, поврежденной временем. Будто старая глина потрескалась… Или темнота рвалась наружу из-под слоя обожженной глины.