Он вошел в озеро по грудь, потерся боком о плоскую сторону ближайшего меча – и вдруг распахнул два громадных белоснежных крыла. Побежал вперед, разбрызгивая воду, потом, когда руки с мечами остались позади, яростно ударил крыльями по воде и взлетел.
Сделав круг над королем, он издал трубный ликующий возглас и направился к дальнему берегу.
Когда сверкающий силуэт растял в тумане, король вернулся за своим новым мечом, поднял его и вошел в дом – на сей раз воспользовавшись дверью.
9
Стук двери был не громче удара сердца… или сердце забилось первым?
Принц почувствовал, как тело оживает, отзывается болезненным покалыванием: кончики пальцев, ладони и ступни, голени, кисти, предплечья, бедра… Похожее ощущение возникает, когда отлежишь во сне руку, – но сейчас оно пульсировало везде, и принц, изумленный и растерянный, не осмеливался даже шелохнуться. Просто очень осторожно дышал и пытался осознать то, что снова жив.
– А если бы, – спросил король, – все пошло по-другому? Если бы я взял один из тех клинков? Или не справился с единорогом?
Он огляделся и рассеянно прислонил меч у двери, рядом с потемневшим коромыслом и удочками.
– Не знаю, – сказал мастер дороги. – Может, по-другому. А может, все началось бы с самого начала. Весь мир – заново, ровно до того момента, когда ты пришел сюда и сделал правильный выбор. Может быть, так и было уже, много раз.
– Значит ли это, – с усмешкой спросил король, – что тогда, в столице, все было… правильно?
– Ты ведь сам говорил, что по-другому нельзя, помнишь? Да и, в конце концов, – добавил мастер дороги, – оно того стоило. Хотя без ног сперва было… непросто.
Король потер лицо ладонью.
– Ты знаешь, что я возражал. Они могли оставить тебя здесь… так. Просто оставить.
– На самом деле старый Сыч был прав. Он был лукавым, себялюбивым, он надеялся со временем подчинить себе твоего отца, но тогда он был прав. Просто Сыч внимательно читал «Книгу Предчура». И, похоже, жил здесь какое-то время, как раз перед тем, как вернулся в столицу.
Сыч, вспомнил принц, был дальним родственником дедушки по отцовой линии. Некоторое время он служил при дедушке советником, потом с ним что-то случилось, какая-то неприятность, о которой при дворе не любили вспоминать.
– После, – сказал мастер, – он приезжал сюда снова. Верил, что ему суждено обновить мир. Зарянка боялась его, он казался ей слишком опасным, почти безумным. Но Сыч нам помог. Мне помог. Все, что я знаю о Темени, о дорогах, об Устоях, – все это благодаря ему.
– Так стало быть, ты с самого начала знал, что мне следует делать?
Мастер дороги покачал головой.
– Видел могилы за домом? Сыча ты там не найдешь. Он лежит в озере – правда, я никогда так и не выяснил, который из мечей сжимает именно его рука. Сыч перехитрил самого себя: поверил в то, во что хотел верить. После того как он рассказал твоему отцу о сути древних обычаев, Сыч считал себя самым мудрым, самым доблестным. Героем. Но мир вокруг него ни разу не начинал звенеть так, как сегодня звенел вокруг тебя.
– Ох, – сказал Ронди Рифмач, – что ж с головой-то?.. Ох… О чем вы тут вообще толкуете, а?
Он кое-как перекатился на бок, со стоном заставил себя подняться на четвереньки, потом аккуратно, с преувеличенной осторожностью, выпрямился. Руки у него дрожали, безымянный палец на левой руке скрючило.
– Не то чтоб я никогда не спал на полу… но этот как-то по-особому жестковат… не обижайся, хозяин. Голова просто раска…
Мастер дороги резко шагнул к нему и наотмашь ударил по губам.
Ронди обиженно поморгал.
– Все-таки, – сказал он неразборчиво, – все-таки обиделся, да?
– Просто будь осторожней со словами. Сядь пока на лавку. Как себя чувствуешь?
– Как будто только что из могилы.
Мастер кивнул:
– С остальными будет так же. Но вам еще повезло. Каждый из вас зачем-то нужен в этой истории. Ты – чтобы засвидетельствовать. Принц – чтобы знать и когда-нибудь в будущем повторить то, что сделал и сделает король. А старик…
– Кому… – приглушенным голосом спросил Ронди, – кому… ох… нужен?
Ответить мастер дороги не успел: Стерх, все это время тихо и смирно лежавший рядом с принцем, вдруг захрипел и забился в конвульсиях.
10
Рассвет пришел незамеченным: они просто были слишком заняты и не обращали внимание на то, что творилось за окном. Стерх метался, глухо бил пятками в пол, всхлипывал по-мальчишечьи…
Принца он задел рукой – случайно хлопнул ладонью по плечу, и теперь принц двигался, чуть скособочившись. Вообще от них с Ронди было мало толку: после пробуждения оба чувствовали себя восставшими из могил покойниками.
В итоге Стерхом занимались король и мастер дороги: кое-как связали, сунули в рот ложку, чтобы не прикусил себе язык… Дочка мастера, конечно, проснулась и пыталась им помочь, но ей велели не мешаться под ногами.
– Приготовь колыбель, – велел мастер. – А вы, двое, не сидите сиднем, подсобите. Да не нам – ей!
В спальне было темно, девушка обошла кровать и распахнула ставни, затем другие…
– Вынимайте все, – сказала. – Складывайте на пол. Я приготовлю пеленки.
Сверху в колыбели лежал старческий посох из потемневшего за годы дерева. Легкий и прочный, он на удивление ладно лег в ладонь. Затем – платок, пушистый, пленительно теплый. Лук, покрытый лазурным лаком. Головоломка из латунных колец. Лошадка с шарнирными ножками и головой. Сплетенная из лозы куколка.
Рифмач двигался как будто через силу. Вдруг он остановился и повернулся к дочке мастера.
– Ласточка, – сказал он, улыбнувшись. – Тебя зовут Ласточка. А брата твоего звали Лебедем.
Она посмотрела на Ронди так, будто только сейчас заметила, – и кивнула.
– Ну что вы там копаетесь! – рявкнул мастер дороги. – Готово?
– Готово, – ответил принц.
Он не стал спрашивать, каким образом мастер собирается втиснуть долговязого Стерха в эту колыбельку. И совсем не удивился, когда того действительно уложили в нее – даже не пришлось ноги поджимать.
Едва голова старика коснулась подушки, тот присмирел. Улыбнулся благостно, вздохнул. Сунул в рот большой палец и зачмокал – серьезно, деловито, будто не было в мире занятия важнее.
– Повезло. – Мастер вздохнул и одернул задранный рукав. – Могло быть и хуже.
Перехватив изумленный взгляд Ронди, он пояснил:
– Я и сам не до конца разбираюсь… да и вряд ли кто-нибудь когда-нибудь разбирался. Даже Предчур всего не знал, а уж Сыч и подавно… ты ведь слышал о Сыче?
Рифмач только утвердительно дернул головой.